Теракты, произошедшие в Брюсселе 22 марта, унесли жизни по меньшей мере 35 человек, больше сотни до сих пор находятся в больницах. Ответственность на себя взяла группировка «Исламское государство». В течение нескольких дней полиция задержала семерых подозреваемых в подготовке взрывов. Тем не менее теракты сразу обросли теориями заговора, одну из которых высказал глава Службы безопасности Украины Василий Грицак: он заподозрил в причастности к взрывам в Брюсселе Россию. Шквал критики, который сразу после этого обрушился на главу СБУ, не отменяет того факта, что многие российские официальные лица воспользовались бельгийской трагедией, чтобы озвучить важные тезисы кремлевской внешнеполитической повестки.
Обратится ли Европа к Кремлю за помощью в борьбе с террористами, возможно ли снятие санкций в благодарность за победу над ИГИЛ и что заставляет молодых бельгийцев совершать теракты? Об этом в эфире Радио Крым.Реалии говорили заместитель директора украинского Центра ближневосточных исследований Сергей Данилов и редактор отдела политики и экономики российского издания «Новая газета» Кирилл Мартынов.
– 24 марта в Москву прилетел госсекретарь США Джон Керри. Не пытаются ли американцы договориться с Владимиром Путиным по вопросам Донбасса и борьбы с терроризмом в свете бельгийских событий, Кирилл?
Мартынов: Мне не раз приходилось писать на эту тему. Мне кажется, американские политики и дипломаты вполне прагматичны, и у них есть два основных внешнеполитических фактора. Украина к ним не относится, но это не значит, что они ее каким-то образом предают. В США скоро выборы, и понятно, что в предвыборной кампании любые дипломатические просчеты будут немедленно использованы оппонентами. Мало того, что сейчас напряженная ситуация на Ближнем Востоке, так у американцев еще и появился такой странный партнер-конкурент в лице России с ее непредсказуемой политикой и непонятной риторикой. Наша редакционная позиция заключается в том, что российская операция в Сирии была в значительной степени направлена на то, чтобы навязать себя Западу в качестве друзей. Были и другие какие-то цели, но после Крыма и Донбасса у России очень плохая репутация в мире. Напрямую ее исправить можно вряд ли, но Москва с помощью сирийской авантюры предложила другую повестку дня, другую проблему, другой кризис, где Россия уже не выступает в качестве очевидного нарушителя международных законов. Она стала партнером без приглашения, ее мнение теперь нужно учитывать. Но раз уж Россия влезла в Сирию, американцы стараются использовать это в своих целях. Если россияне готовы бомбить террористов, США не против.
– Что Москва может предложить Западу после вывода основной части своих сил из Сирии?
Мартынов: Помимо военного фактора, есть еще три важных игрока, на которых Россия может оказывать прямое влияние: это президент Сирии Башар Асад, Иран и курды. Россия при этом много потеряла, когда неожиданно для себя ввязалась в конфликт с Турцией, но какое-то влияние в регионе Кремль продолжает сохранять. Стоит отметить, что ни разу за время переговоров между американцами и россиянами США не поставили вопрос о снятии санкций за Донбасс и Крым в обмен на что-либо, касающееся Ближнего Востока. Украину и Сирию четко разделяют.
– После бельгийских терактов лидер фракции ЛДПР Владимир Жириновский заявил в российском телеэфире, что России выгодны теракты в Брюсселе, потому что они могут вынудить европейцев обратиться за помощью к Москве. Это официальная государственная позиция?
Мартынов: Владимир Жириновский всегда говорит от своего имени, и не стоит всегда полностью приравнивать его позицию к позиции российских властей. С весны 2014 года Россия настойчиво пыталась расколоть Евросоюз на почве одобрения или неодобрения внешней политики Кремля. Для этого и вводили продуктовые контрсанкции. Но тогда добиться своего не получилось, а теперь, видимо, Кремлю хочется опять изменить отношение Европы к украинскому кризису, потому что американцы или европейцы якобы не в состоянии защитить самих себя от террористических атак. Здесь на самом деле нет ничего нового.
– К брюссельским терактам, по последней информации следствия, причастны граждане Бельгии, то есть они не иностранцы. Чем это можно объяснить, Сергей?
Данилов: Если вы изучите биографии исламских террористов, которые совершали атаки в ЕС за последние 10-15 лет, то по большей части это люди, рожденные в Европе. Обычно это уже внуки мигрантов, которые давно интегрировались в европейское культурное пространство. Но еще в 1990-х годах потомки людей, приехавших с Ближнего Востока, почувствовали себя неполноценными гражданами – маргиналами с плохим образованием, часто пополнявшими ряды мелких преступников. Это чувство обиды надо было чем-то компенсировать, поэтому молодые дети и внуки мигрантов обратились к другой своей идентичности. Причем это придуманная идентичность: их родители обычно не были религиозными, не ходили в мечети, не учили Корану. Мы говорим о поздней исламизации в подростковом возрасте, и ислам тут мог восприниматься как религия протеста.
– Но ведь непосредственно Бельгия не участвовала в военных операциях против ИГИЛ, а та же Россия, например, совершала авианалеты на боевиков. Почему география терактов именно такая?
Данилов: Теракты, как правило, устраивают там, где могут, а не там, где хотят. Исламские экстремисты используют в своей пропаганде кадры со зверствами из Сирии, Палестины и других стран, где, по их мнению, притесняют ислам. Не важно, посылала конкретно твоя страна войска в Сирию или нет – она уже виновата. В Россия другая ситуация: там помогли своим исламистам уехать в Сирию, по сути, избавились от них. Кремлю на какое-то время удалось направить агрессию экстремистов в другое русло, но вряд ли надолго.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: