Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
Есть что-то знаковое в том, что полуостров всегда был больше символом, чем просто местом. В 1954 году Никита Хрущев передавал его Украине, в том числе, в честь трехсотлетия Переяславской рады. А спустя шесть десятилетий аннексия Крыма поставила точку в разговорах о единстве двух государств. Чем-то напоминает раздел имущества во время тяжелого и болезненного развода.
Пока Крым жил под украинским флагом, сохранялось некое символическое пространство «общего»: мол, мы братские и близкие, у вас в гараже наш Черноморский флот стоит. А теперь этого общего больше нет. Впрочем, в Украине искать эти самые точки пересечения с Россией никто особенно не намерен. А вот о мотивах тех, кто в Крыму ждал триколоров, вполне имеет смысл задуматься. Хотя бы для того, чтобы не жить в пространстве мифов.
«На материке» сегодня нередко обвиняют просоветских крымчан в предательстве. А они, в свою очередь, недоуменно пожимают в ответ плечами. Они изначально не принимали для себя ценность украинского государства – они были согласны на него только в условиях, если Украина существует в формате УССР. Они ощущали Крым как якорь, который удерживает бывшую советскую республику у российского пирса. Когда Украина от пирса отчалила, якорь остался на берегу. Разве якорь может себя упрекать в том, что он держит корабль на месте? Напротив, это его задача.
Нет особенного противоречия в том, что в декабре 1991 года 54% крымчан проголосовали за независимость Украины
И нет особенного противоречия в том, что в декабре 1991 года 54% крымчан проголосовали за независимость Украины. Во многом, свою роль сыграла популярная идея о том, что если богатая страна сбросит с себя ярмо в виде стран Центральной Азии, то жизнь улучшится. Но социально-экономического чуда не случилось. И весь кризис постсоветских лет в сознании просоветских крымчан увязывался именно с обретением независимости.
В этом тоже была девиантность сознания. Потому что кризис был порождением неэффективности советской экономики, ее принципиальной неконкурентоспособности в новых условиях. Тот факт, что аналогичные процессы шли на всем постсоветском пространстве – тому доказательство. Но вместо того, чтобы вглядываться в реальность, просоветские крымчане предпочитали винить во всем Киев. Одновременно, крымское оборонное сознание не было рассчитано ни на какой экспорт – только на самосохранение. Отсюда – популярная фраза про то, что «за Перекопом для нас земли нет».
Но при этом у полуострова в его стремлении к комфорту есть абсолютно сказочная мечта о «щуке», которая будет принимать за него решения. Даже когда Янукович намеревался подписать соглашение об Ассоциации с ЕС, на полуострове не возникло никакого русского майдана с русской же повесткой. Возможно, потому что любой протест – это жертвование чем-то, выход из зоны комфорта. Носители же крымского просоветского самоощущения привыкли полагать, что «властям – видней». Возникало противоречие между двумя позициями: «мы в Европу не хотим» и «властям лучше знать». Победила вторая, в том числе потому, что она не требовала персональной активности.
Кстати, во многом именно от аналогичного запроса на «стабильность» отстраивались крымские ожидания времен захвата полуострова Россией. Поначалу – когда только вооруженные люди появились на улицах Крыма – был период напряженного молчания и подспудной реакции из серии «Вы с ума сошли? Мы войны не хотим». А позже, когда стало ясно, что война в дверь не стучится, что снаряды не летают и сценарий относительно бескровной смены флагов возможен – эмоции изменились. И если в конце февраля сохранение украинского гражданства воспринималось большинством крымчан как гарантия «непролития крови», то уже к середине марта уход в Россию воспринимался значительным числом крымских обывателей как гарантия «мирного исхода».
«Желание Украины» для какой-то части крымчан вполне может снова стать актуальным
Но у всего сказанного есть и еще один вывод. Который связан с тем, что «желание Украины» для какой-то части крымчан вполне может снова стать актуальным. Во-первых, если современная Россия напугает Крым больше, чем зимой 2013-го крымчане испугались Украины. Во-вторых, если стандартом «золотого века» вместо советских 70-х станут украинские «нулевые». Но сами по себе эти настроения будут значить не так уж и много – они могут повлиять на скорость встраивания полуострова в украинское государство, но сами по себе не приведут к постановке такого вопроса. Поставить вопрос таким образом способен только лишь Кремль.
А вот привычное самоощущение «властям видней» вполне может стать тем фактором, который вынудит крымчан согласиться с любым решением Москвы.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
