11 февраля представители Международной группы поддержки Сирии договорились о прекращении огня, за исключением боевых действий против Исламского государства. Но уже 13 февраля турецкие войска начали артиллерийский обстрел позиций курдов на севере провинции Алеппо. Позднее и Турция, и Саудовская Аравия заявили, что готовы начать наземную операцию, а Министерство иностранных дел Сирии сообщило о вторжении колонны военных автомобилей и солдат со стороны турецкой границы.
Возможен ли в Сирии хоть какой-то мир, почему Алеппо для России стало вторым Дебальцево, и где место Украины в этом международном конфликте? – в вечернем эфире Радио Крым.Реалии обсуждали заместитель директора Центра ближневосточных исследований Сергей Данилов и профессор кафедры современного Востока факультета истории, политологии и права РГГУ Григорий Косач.
– Можно ли сказать, что после договоренностей 11 февраля достижение мира в Сирии стало ближе, Сергей?
Данилов: Конечно же, нет. Мы, напротив, стоим на пороге очередной эскалации, усиления международного присутствия в Сирии, наземного вторжения со стороны, возможно, других игроков, которые еще не заявили о себе. Думаю, в ближайшие две недели события будут развиваться довольно динамично.
– Возможно ли реальное участие Турции и Саудовской Аравии в наземной операции в Сирии? Какие у них цели?
Данилов: Вероятность их вторжения довольно высока, выше 50%. Как мы знаем, на севере Саудовской Аравии начались масштабные военные учения с участием более 20 стран и 350 тысяч военнослужащих всех родов войск. Это не что иное, как подготовка к военной операции в Восточной Сирии с целью освобождения территорий вокруг реки Евфрат и основных дорог от Исламского государства. Кроме того, саудиты хотят защитить суннитские регионы Сирии от российских бомбежек.
– 15 февраля между президентами Бараком Обамой и Владимиром Путиным состоялся телефонный разговор. По версии Кремля, речь шла о создании единого антитеррористического фронта в Сирии, а по версии Белого дома, о прекращении ударов российской авиации по сирийским повстанцам. В чем, по-вашему, заключаются сейчас задачи России в Сирии, Григорий?
Самая главная стратегическая цель России – поставить участников переговоров перед вопросом: что обсуждать, если оппозиция разгромлена, а режим торжествует?
Косач: Москва не хочет допустить расширения территории, подконтрольной сирийской оппозиции, и сокращения территории, подконтрольной режиму Башара Асада. Но самая главная стратегическая цель России – поставить участников переговоров перед вопросом: что обсуждать, если оппозиция разгромлена, а режим торжествует? С другой стороны, в сирийский конфликт включается все больше деятельных игроков вроде Саудовской Аравии, которая хочет укрепить позиции дружественных ей сил в Сирии. Действительно, сейчас проходят учения с представителями 21 страны, входящих в исламскую коалицию под началом саудитов. Они вполне могут нарушить планы России.
– Зачем все происходящее в Сирии вообще нужно Москве, Сергей?
Данилов: У нас в Украине сирийскую операцию Москвы рассматривают как средство для сохранения власти Владимира Путина. Борьба против очередной революции, которая свергает режим – это экзистенциальная цель для российского президента. Кроме того, Москва хочет вернуться за международный стол переговоров как равноправный игрок по Ближнему Востоку, по Украине и другим проблемам, в решении которых мнение Кремля должно оказаться если не решающим, то одним из основных. Россияне стремятся расширить пространство для торга, в том числе и по украинскому вопросу. Подчеркиваю: это то, как ситуацию видят из Киева. Москве почти удалось отвлечь внимание от Украины, но сейчас положение дел меняется. Сирийская операция может превратиться для россиян в новый капкан, в еще одну большую проблему.
– Согласны ли вы с такой точкой зрения, Григорий?
Косач: Конечно, сирийская операция была необходима для укрепления российского влияния на Ближнем Востоке. После распада Советского Союза внешнеполитические возможности России сузились. Вмешательство в сирийский конфликт – один из шансов восстановить их. Но в целом все, что говорил Сергей Данилов, кажется мне разумным, хотя есть некоторые преувеличения в установлении прямой связи между Украиной и Сирией. Впрочем, по духу это точно такая же многовекторная игра, как и та, что мы видели на Востоке Украины. Алеппо для России сейчас выступает некоторым аналогом Дебальцево. Другой вопрос – насколько России удастся упрочить свои позиции, решит ли она свою стратегическую задачу стать ведущим игроком на сирийском плацдарме? Далеко не факт.
– В чем заключается аналогия между Дебальцево и Алеппо, Сергей?
Данилов: Когда уже начался переговорный процесс Минск-2 и установилось перемирие, мы сразу же увидели знаменитый штурм Дебальцево, целью которого было поставить украинскую сторону перед свершившимся фактом поражения и навязать новые, невыгодные для Украины условия. В тот момент это вполне удалось. В случае с Сирией мы наблюдаем примерно то же самое: стоило начаться переговорам о политическом разрешении сирийского кризиса в Женеве, как сирийские войска при поддержке России стали штурмовать Алеппо.
– Может ли Москва красиво выйти из сирийской компании с геополитической победой? Какие сценарии Кремль сочтет успешными, и наоборот, Григорий?
Косач: Единственный возможный сценарий выйти с достойным лицом из сирийской операции – это поиск точек соприкосновения со всеми другими сторонами конфликта. Другой вопрос – насколько Кремль может пойти на это, как можно представить поиск этого взаимодействия? В конце концов, некоторые попытки найти компромисс сегодня налицо, ведь премьер-министр Дмитрий Медведев в Мюнхене пытался представить Россию миротворцем. Но удастся ли Кремлю преодолеть давление собственной военной элиты, которая явно не хочет сворачивать сирийскую операцию? Это тоже очень важный вопрос. Как мне представляется, сегодня верхушка российских Вооруженных сил – вполне самостоятельный игрок, который может диктовать свою волю даже политическому руководству страны.
– Спасибо, Григорий. Какими могут быть для Кремля удачные и неудачные сценарии сирийской операции, Сергей?
Никто не будет садиться за стол переговоров с тем, кто бомбит города и вынуждает все новых и новых граждан Сирии бежать к турецкой границе.
Данилов: Против сценария ухода из Сирии играет время. Чем больше затягивается военная кампания, тем меньше шансов, что из нее можно будет выйти, сохранив лицо. Напомню первоначальный план: двухмесячная операция в ограниченном масштабе должна была запустить политический процесс и привести стороны к компромиссу при сохранении режима Башара Асада в какой-то форме, возможно, на определенных алавитских территориях. Этот план был вполне реалистичным, но тут дала сбой логика российского руководства, которому мало каждого достижения. Кремлю очень хотелось показать именно военную победу. Она приблизилась только сейчас, когда мог бы запуститься политический процесс, но сама эта победа поставит крест на политическом процессе. Никто не будет садиться за стол переговоров с тем, кто бомбит города и вынуждает все новых и новых граждан Сирии бежать к турецкой границе.
Кроме того, Россию вполне обоснованно и аргументированно обвиняют в бомбежках мирных населенных пунктов, где вообще нет и не было вооруженных формирований любой стороны. В такой ситуации уйти из Сирии все сложнее и сложнее, а каждый день войны затягивает Москву в ловушку: чем больше побед, тем больше она зависит от сирийской операции. Тут сыграли представления той самой военной элиты, о которой говорил мой коллега: именно военные диктуют, как должно быть. Генералы из российского Генштаба, очевидно, хотят яркой и убедительной победы.
– Как сирийский кризис влияет на Украину?
Данилов: Влияет в полной мере. Для России это два театра военных действий одной большой войны. Я уверен, что Москва, угрожая Западу новыми волнами сирийских беженцев на переговорах, на переговорах выкладывает украинскую карту. Они хотят обсуждать все одновременно. Косвенным подтверждением этому могут служить заявления западных политиков о том, что нельзя менять Сирию на Украину, прозвучавшие на Мюнхенской конференции.
– Что должна делать Украина в такой ситуации?
Данилов: Главная наша задача сейчас – укреплять государственные институты, армию, спецслужбы, бороться с коррупцией. Возможности влиять на сирийский конфликт у Украины нет, но очень показательно сближение с Турцией, которое мы сейчас наблюдаем. В Киеве сейчас находится турецкий премьер-министр, а начальник украинского Генштаба – в Турции. Руководители этой страны после резкого ухудшения отношений с Россией уже заявляют о том, что считают Крым украинским. На мой взгляд, это ощутимый внешнеполитический прорыв.
