С мужем – академиком Андреем Сахаровым, одним из лидеров демократического движения в СССР, – она разделила все тяготы совместной жизни. Волевая, прямая, внешне полный антипод супруга – она и имела на него огромное влияние. Недоброжелатели называли ее «злым гением Сахарова» – впрочем, очевидно, что к демонизации образа Елены Боннэр в значительной мере были причастны ЦК и КГБ, ненавидевшие ее. Сегодня, 15 февраля Елене Георгиевне Боннер исполнилось бы 95. Впервые эта статься была опубликована в феврале 2016 года.
Елена Боннэр родилась в 1923 году в Туркестанской АССР. Ее воспитал отчим – тбилисский армянин Георгий Алиханян – в 1920-1921 годах первый секретарь Армянской СССР; в 1938 году он был расстрелян. Мать – Руфь Григорьевна – происходила из старинного еврейского рода, была приговорена к 20 годам лагерей, отсидела 8 – после смерти Сталина ее реабилитировали.
Елена в 1940 году поступила на вечернее отделение факультета русского языка и литературы Ленинградского педагогического института имени Александра Герцена.
В самом начале войны она была мобилизована в Красную армию, работала в одной из санитарных «летучек», перевозивших раненых и эвакуированных из Ленинграда с берега Ладоги в Вологду. В результате авианалета получила тяжелое ранение и контузию, лечилась в госпиталях. После выздоровления работала сначала медсестрой, а с 1943 года – старшей медсестрой в военно-санитарном поезде. День Победы 9 мая 1945 года она встретила под австрийским Инсбруком.
После войны к учебе на филфаке она уже не возвращалась, предпочтя профессии педагога не менее благородную профессию детского врача. В 1947-1953 Елена училась в Первом Ленинградском медицинском институте, однако была исключена из института за высказывания по поводу «Дела о сионистском заговоре в МГБ»; после смерти Сталина восстановлена.
По окончании института она работала участковым врачом, затем врачом-педиатром родильного дома, преподавала. Была удостоена звания «Отличник здравоохранения СССР». Елена вышла замуж за Ивана Семенова – отца ее детей Татьяны и Алексея, с которым в 1965 году рассталась.
Несмотря на трагическую судьбу родителей, долгое время Боннэр оставалась совершенно советским человеком, в 1965-м году она даже вступила в партию. Однако спустя три года, после подавления «Пражской весны», ее мировоззренченские позиции пошатнулись, а в 1972 году она и вовсе вышла из КПСС – в связи с несоответствием своих убеждений политике партии.
К тому времени она примкнула к числу тех немногих, кого позже историки назвали «диссидентами» или «инакомыслящими». Елена ездила на процессы правозащитников, основала фонд помощи детям политзаключенных. Во время одной из таких поездок в 1970 году в Калуге она познакомилась с академиком Андреем Сахаровым, на тот момент вдовцом, и спустя два года вышла за него замуж.
Свою жизнь Елена Георгиевна разделила на три периода. Вот что она написала в 1990 году к первой годовщине со дня смерти Андрея Дмитриевича Сахарова: «Самолет летел над океаном. За иллюминатором было розовеющее рассветное небо. Подумалось, что я прожила три жизни. В первой тоже было розовое небо, детство, светлая любовь девочки-подростка, стихи, сиротство, танцы, война, смерть. Но эта первая жизнь вся была – розовое небо. Вторая жизнь – роды, женское счастье, радость профессионального труда. Ее главным содержанием были дети. Третья жизнь – Андрей! Как в старой сказке, сошлись две половинки души, полное слияние, единение, отдача – во всем, от самого интимного до общемирового, всегда хотелось самой себе сказать «такого не бывает!». «Ты – это я» – формула этой жизни. Она стала высшим смыслом всей жизни. Всех – первой, второй, третьей. И объединила их в одну».
Вместе супруги продолжали правозащитную деятельность. Дочь и сын были исключены из вузов и в конце семидесятых годов были вынуждены эмигрировать. В 1975 году Боннэр представляет академика Сахарова на церемонии вручения Нобелевской премии в Осло. Самого Сахарова советские власти не пустили на церемонию вручения. А Боннэр как раз была за границей, где ей делали операцию на глазу.
«Я ничего не решала. Андрей Дмитриевич на весь белый свет объявил, что раз его не пускают, то он поручает получить Нобелевскую премию и участвовать во всех этапах Нобелевской церемонии мне». Она огласила собравшимся речь Сахарова, в которой содержался призыв к истинной разрядке и подлинному разоружению, всеобщей политической амнистии в мире и освобождению всех узников совести.
Говорилось в Нобелевской речи Сахарова и о проблеме крымских татар, которые продолжают подвергаться дискриминации в СССР… За месяц до этого, в апреле 1976 года, в Омске проходил суд над Мустафой Джемилевым.
К моменту суда Джемилев держал многомесячную голодовку. Для участия и наблюдения за ходом процесса в Омск прибыли академик Сахаров вместе с супругой Еленой Боннэр, а также активисты крымскотатарского движения. В числе последних была и Айше Сеитмуратова, которая вспоминает: «Милиция никого, кроме матери и братьев, на суд не пускала. Андрей Дмитриевич и Елена Георгиевна стали требовать войти. Чтобы попытаться пройти, я взяла с собой паспорт моей матери – ее девичья фамилия Джемилева. Милиционер попытался вырвать из моей руки паспорт, я опустила руку с паспортом, и он хотел поймать ее внизу… Решив, что это моя рука, милиционер стал выкручивать руку Елены Георгиевны, которая закричала: «Ой, мне руки выкручивают». Андрей Дмитриевич, недолго думая, дал милиционеру пощечину.
У Боннэр был в сумке магнитофон, чтобы записывать ход процесса, она стала сумкой размахивать, и сумка улетела в сторону… Туда побежали милиционеры, но я как бывшая спортсменка опередила всех – схватила сумку, прижала ее к себе и уже не выпускала. Боннэр и Сахарова стали уводить, а я руками стала придерживать дверь. И тут услышала голос Сахарова: «Айше, я приказываю, убери руки: меня возьмут – выпустят, тебя возьмут – посадят. Мустафу не можем освободить, за тебя придется бороться». И мне пришлось подчиниться «приказу» Андрея Дмитриевича».
Уже после снятия почти годовой голодовки, вспоминает Мустафа Джемилев, «когда я в тюремных условиях пытался восстановить силы, Елена Боннэр осталась в Омске, доставала какие-то соки невиданные, лекарства, витамины».
С огромной теплотой отзывается о Елене Георгиевне Айше Сеитмуратова. Именно благодаря Боннэр, когда Айше грозил уже третий арест, ей летом 1978 года удалось добиться разрешения на выезд из СССР. Сеитмуратова вспоминает: «Елена Боннэр – человек справедливости, человек возвышенных чувств. В СССР она жила в хороших условиях, но она и Андрей Дмитриевич пошли по пути защиты униженных, угнетенных, осужденных».
12 мая 1976 года Боннэр подписалась под учредительным документом Московской Хельсинкской группы. Первый документ МХГ, подписанный Еленой Боннэр, Юрием Орловым, Михаилом Бернштамом, Александром Гинзбургом, был датирован 18 мая 1976 года.
Он вышел в день депортации крымскотатарского народа и назывался «О преследовании Мустафы Джемилева». Документ начинался так: «В апреле 1976 года в Омске состоялся суд, приговоривший 33-летнего крымского татарина Мустафу Джемилева, ранее проведшего восемь лет в лагерях, еще к двум с половиной годам лагеря строгого режима. Джемилев обвинялся по статье 190-1 Уголовного кодекса РСФСР «заведомо ложные клеветнические измышления, порочащие советский общественный и государ8 ственный строй». Непосредственно в вину Джемилеву ставились его высказывания о национальной политике СССР – именно, о положении крымскотатарского народа, депортированного с исторической родины в 1944 году и до сих пор не имеющего возможности вернуться на родину из-за противодействия властей».
В 1979 году Сахаров и Боннэр, рискуя свободой, едут в Ташкент – чтоб снова участвовать в защите Мустафы Джемилева, арестованного в очередной раз. А вскоре в защите нуждался уже сам академик…
22 января 1980 года по дороге на работу он был задержан, а вскоре сослан в Горький – город, в то время закрытый для посещения иностранными гражданами. Сам Сахаров связывал ссылку со своими выступлениями против ввода советских войск в Афганистан. Указом Президиума Верховного Совета СССР он был лишен звания трижды Героя Социалистического Труда и постановлением Совета Министров СССР – звания лауреата Сталинской и Ленинской премий.
Елена Георгиевна отправилась с Сахаровым в ссылку. В 1984 она была осуждена Горьковским областным судом по статье 190-1 УК РСФСР (клевета на советский общественный и государственный строй), наказание отбывала по месту высылки мужа в Горьком.
После освобождения, в самом начале перестройки, супруги вернулись к правозащитной деятельности. В 1987 году вместе с Сахаровым Боннэр приняла непосредственное участие в зарождении таких общественных объединений и клубов, как «Мемориал», «Московская трибуна».
После смерти мужа Елена Георгиевна уехала в Бостон к детям, однако связи с Россией не теряла. С 1997 года она была членом Инициативной группы «Общее действие», созданной участниками демократического движения 1960-х – 70-х годов и представителями активно действующих правозащитных организаций. Стала Председателем неправительственной международной организации «Общественная комиссия по увековечению памяти Андрея Сахарова – Фонда Сахарова».
Елена Георгиевна входила в комиссию по правам человека при президенте России с ее основания до 28 декабря 1994 года, однако вышла из нее, не считая для себя возможным сотрудничество с администрацией президента, развязавшей российско-чеченскую войну.
В июне 2012 года Елены Георгиевны не стало…
В некрологе Меджлиса крымскотатарского народа говорилось: «Елена Боннэр была одним из наиболее последовательных и принципиальных правозащитников СССР, выступавших в поддержку прав крымскотатарского народа… В благодарной памяти крымскотатарского народа имя Елены Боннэр навсегда сохранится как символ беззаветного человеческого служения идеалам справедливости, добра и демократии».
