Разговор с новым советником министра информационной политики по делам Крыма Эмине Джеппар состоялся сразу после ее представления в Кабинете Министров Украины на должности. В Крыму ее ждут родители и многочисленные родственники. А дома в Киеве – две дочери, одной из которых всего два месяца. Почему согласилась работать в министерстве информполитики и чего ожидает от нового места Эмине-ханум рассказала Хамзе Караманоглу.
– Кто вам предложил работать на должности советника министра?
– Это предложение прозвучало от моего предшественника Сергея Костинского, который искал на эту должность заместителя. Мое решение благословил Мустафа Джемилев, уполномоченный президента Украины по вопросам крымскотатарского народа, который обратился к министру информационной политики Юрию Стецю с просьбой рассмотреть мою кандидатуру. Так и произошло.
– А у вас есть опыт работы чиновника, государственного служащего?
– Да, еще будучи студенткой я работала советником вице-премьера по гуманитарным вопросам Семиноженко. Тогда мы старались реализовывать крымскотатарские проекты, однако, в то время Крым и крымские татары были неактуальны в политической повестке страны, к сожалению. Я также работала несколько лет в министерстве иностранных дел и хочу воспользоваться этим опытом на новом позиции, которая не была для меня самоцелью. Эту работу я и так делала, мы создавали видеоконтент о крымских татарах, то, что мы делаем на сайте Крым.Реалии – «Тугра» и «Элифбе». Это и тот проект, который мы анонсировали с эстонцами в сентябре – стратегия публичной дипломатии крымских татар, это то, что частично является и моей заслугой. Как мне кажется, новая позиция раскрывает новые возможности передо мной, и я хочу ими воспользоваться.
– Ваше видение будущей работы совпадает с видением министра? Или есть какие-то противоречия?
– Противоречий никаких нет, это точно. Наша первая встреча была недолгой. Первое, что я услышала, что было для меня важно – я не чиновник в традиционном понимании, с галстуком под самую шею. Он сказал: «Я беру тебя советником не для того, чтобы императивно возлагать на тебя какие-то свои ожидания или свое видение политики в отношении Крыма, а лишь для того, чтобы слышать твое видение и помогать его реализовывать». Такая формула меня вполне устроила. При любых других раскладах мне сложно было бы принять это предложение.
– Вы из опыта наверняка знаете, что бюрократический аппарат – чрезвычайно инерционный механизм. От момента, когда озвучиваете идею, до ее реализации проходит достаточно много времени и результат не всегда такой, как задумывали. Вы к этому готовы?
Я верю в людей, которые приходят и по-новому видят себя в этой стране и видят свою работу.
– У меня было точно такое же мнение, когда я ушла в «декрет» из министерства иностранных дел, было точно такое же впечатление. Но я верю в то, что страна трансформируется. Я верю в людей, которые приходят и по-новому видят себя в этой стране и видят свою работу. У меня есть большая надежда, что в этой стране уже что-то поменялось. И мне хотелось бы быть причастной к этим трансформациям. Я точно знаю: если не удастся реализовывать то, что я планирую, то я не задержусь на этой позиции. Для меня это возможность, а если ее не будет, если она будет формальная, то нет смысла в ней.
– Вы сказали, что продолжите заниматься тем, что делали до сих пор. Но советник, это, наверное, не только практик, а прежде всего тот, кто генерирует идеи. К вашей практической работе добавиться стратегическая составляющая?
– Это, наверное, то, о чем я пока не хотела бы говорить. Потому что это на уровне планов, реализацию которых и временной формат, дед-лайны я пока не вижу. Единственное скажу, что это стратегическое видение, которое потом ляжет и на практическую работу, на контент, какие-то видеоматериалы.
– Вы знаете, что министерство информационной политики с момента своего создания было объектом насмешек и злых шуток. Вас это не настораживает?
Когда ставишь перед собой задачу, то ищешь способы ее реализации.
– Да, его сравнивали с оруэлловским министерством правды. Когда ставишь перед собой задачу, то ищешь способы ее реализации. Министр обещал мне, что станет таким инструментом. Только поэтому я и приняла это предложение. Домыслы, суждения и догадки моих коллег о министерстве я оставляю для их редакций, потому что у меня есть одно правило: я люблю не слова, а дела. То, что от меня зависит, я буду делать. Получится – хорошо, не получится – задерживаться я там не буду.
– Вы стали известны, узнаваемы во многом благодаря своей работе ведущей программ «Заман» и «Мызмызлар» на телеканале ATR. Этот вам поможет на новом месте?
Обратной стороной моей работы была моя узнаваемость в Крыму. Это был тест для меня лично – как я пройду через это. Я думаю, что во многом осознала, кто есть мой народ, кто я в этой системе.
– Конечно, поможет. Для меня это был опыт и владения словом, и работы с камерой, и работы с обществом. Обратной стороной моей работы была моя узнаваемость в Крыму. Это был тест для меня лично – как я пройду через это. Я думаю, что во многом осознала, кто есть мой народ, кто я в этой системе. До того это все было через разговоры моего деда, который был в национальном движении, в разговорах моего отца, который всю жизнь старался помочь своему народу. Я тогда стала чувствовать общность со своим народом, именно благодаря работе в рамках «Заман» и «Мызмызлар». Потому что раньше эта связь была «длинной», потому что я уехала после школы в университет в Киеве, я десять лет жила здесь, возвращаться не планировала. Волею судьбы я вышла замуж и в «декрете» оказалась в Крыму, устроилась на телеканал ATR. Для меня это был разворот сознания в сторону своего народа, понимания того, что этот народ многострадальный, к сожалению, но ему нужны позитивные посылы. И вот уже наша генерация, всех журналистов, которые работали на канале, станут и уже стали таким новым веянием.
– В «Миллет», созданный российской властью Крыма крымскотатарский телеканал, пришли работать молодые крымские татары, которые сформировались как личности и первые профессиональные навыки получили в независимой Украине. Это противоречит тому, что вы говорите, не так ли?
Каждый человек несет ответственность сам, перед Богом и перед обществом.
– Каждый человек несет ответственность сам, перед Богом и перед обществом. Те, кто принял такое решение, это на их «власний розсуд», как говорится. Я не могу объяснить, почему они так сделали. Я знаю, что я бы так не сделала. Человеческое сознание меняется, и может быть те, кто так поступил, переоценят свою деятельность в рамках этого канала. Такая их работа далека от нормальных стандартов профессии. Надеюсь, что с ними тоже произойдет трансформация, если не сейчас, то позже.
– Вы следите за тем, что происходит в Крыму, как вы оцениваете ситуацию, глядя отсюда?
– Для меня Крым – моя личная боль, там мои родители, мои родственники, я отслеживаю, что происходит, отключая ум, воспринимаю ситуацию сердцем. К сожалению, народ деморализован. В первый год аннексии у людей была надежда, сейчас и эта надежда угасает. Думаю, что одной из моих задач на этой позиции будет поддерживать уровень информированности крымских татар, что Украина не забывает о Крыме. Одна из задач – напоминать украинской власти через министра, который имеет доступ к первым лицам государства, что Крым это Украина. И не голословно, а доказывать через проекты, что это так.
– У вас маленький ребенок. Этот момент возникал в вашем разговоре с министром? Получится совмещать домашние обязанности с работой?
Крымскотатарская женщина научена совмещать все и делать многие вещи в короткий период, делать невозможное. Я благодарю свою маму и свекровь за такой пример.
– Министр, представляя меня на пресс-конференции, выразил надежду, что я смогу совмещать работу и детей. Крымскотатарская женщина научена совмещать все и делать многие вещи в короткий период, делать невозможное. Я благодарю свою маму и свекровь за такой пример. Это женщины, которые воспитали троих детей и ни на секунду не оставляли работу. Старшей моей почти шесть, младшей – два месяца. Для меня это очень большая поддержка. Моя старшая дочь живо интересуется, что произошло с Крымом. Когда мы уезжали, она спрашивала «кто такой Путин?», «почему он забрал у нас Крым?», «когда мы вернемся?». Я была обескуражена, мне было сложно найти ответы. Я понимаю, что я хочу иметь ответы на эти вопросы. Я ответственна и перед ней. И когда она через какое-то время спросит меня, я смогу сказать, что сделала, чтобы это изменить. И это успокаивает меня, дает поддержку как человеку и как матери.
