Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
«Если вы не заполняете информационный вакуум – за вас его заполняет ваш оппонент». Я думаю об этой старой максиме всякий раз, когда слышу разговоры о крымскотатарской территориальной автономии в Крыму.
Тема реформирования статуса крымской автономии не нова. Более того, по большому счету, нынешний формат автономной республики на полуострове был инициирован его авторами на рубеже 80-90-х именно для того, чтобы предвосхитить это требование со стороны возвращавшихся из депортации репатриантов. Один из авторов идеи автономии рассказывал мне, что важно было «застолбить» эту тему, сделать автономию вненациональной, чтобы сыграть на опережение в отношении крымскотатарских политических требований.
Второе рождение эта тема получила после аннексии Крыма. Руководители Меджлиса настойчиво двигают эту тему в медийном пространстве полуострова. Более того, во время второго Всемирного конгресса крымских татар о планах по созданию дорожной карты по наделению Крыма подобным статусом говорил глава украинского МИД Павел Климкин.
Есть риск, что меджлис унаследует один из ключевых недостатков украинской власти
Сегодня крымскотатарский Меджлис стал единственным игроком в Украине, который двигает тему Крыма. И нет ничего удивительного в том, что повестку по полуострову в Киеве определяет тоже он. Но вместе с тем, есть риск, что меджлис унаследует один из ключевых недостатков украинской власти. Имя которой – дефицит коммуникации.
Есть какая-то дурная традиция у официального Киева: он не заполняет информационный вакуум. Или же делает это с серьезным опозданием – в тот момент, когда медиа уже переполнены домыслами и интерпретациями по поводу произошедшего. Так было с избранием Петра Порошенко на пост президента – когда после инаугурации первое лицо не давало интервью в течение десяти дней. Так было в феврале этого года с минскими соглашениями. Так случилось и с недавним заседанием в Париже «нормандской четверки». Всякий раз Киеву приходилось с опозданием отбивать пространство комментариев и трактовок у тех, кто посноровистей и поактивнее.
И точно такая же ситуация происходит сегодня с идеей крымскотатарской национально-территориальной автономии.
Само по себе подобное образование вовсе не обязательно сводится к диктату какой-то одной этнической группы над остальными
Потому что подобные образования существуют в самых разных форматах. Есть, например, опыт Аландских островов – шведской автономии в составе Финляндии. В отличие от остальной территории страны (где используются два госязыка – финский и шведский), эти острова имеют лишь один официальный язык – шведский. У автономии есть свое собственное гражданство, позволяющее лишь его носителям избираться в органы власти, иметь недвижимость и заниматься предпринимательством. Местный парламент весьма условно подчинен финскому. Аландцы не служат в финской армии.
По большому счету, речь идет о самой широкой из возможных автономий – это та цена, которую заплатил официальный Хельсинки за право считать своей территорию, которая чуть было не перешла в состав Швеции в период между двумя мировыми войнами.
Но Аландские острова – далеко не единственная разновидность автономии. Есть пример Южного Тироля – еще одной спорной европейской территории, которая стала яблоком раздора между Австрией и Италией. Попытки Рима ассимилировать немецкоязычное население продолжались весь межвоенный период и закончились только в 70-е годы, когда была очерчена форма компромиссного сосуществования. Сегодня регион имеет статус отдельной немецкоговорящей провинции в составе Италии, жители которой могут получать образование на немецком языке. Помимо парламента жители области выбирают президента и министров региона. Причем ряд должностей попеременно должны занимать представители немецкой и итальянской общин.
Неизвестность – именно то, что страшит любого человека: каждый хочет понимать архитектуру завтрашнего дня и свое место в этой архитектуре
На самом же деле примеров национально-территориальных автономий куда больше. Само по себе подобное образование вовсе не обязательно сводится к диктату какой-то одной этнической группы над остальными: куда чаще речь идет о поисках устраивающего всех консенсуса.
У автономий есть масса методов. Образовательные программы, электоральные квоты, специфика формирования местных советов, особенности локального самоуправления – ингредиентов десятки и при смешивании их в разных пропорциях на выходе получаются самые разные блюда.
Тема крымскотатарской автономии сегодня появилась в украинской повестке дня, и ввел ее туда именно меджлис. Нет ничего удивительного, что следом начал звучать вопрос от окружающих: «А какой она будет?» И если создать вопрос, но не дать на него ответ, эту лакуну начнут заполнять проходимцы либо оппоненты.
И весь вопрос сводится лишь к коммуникации. К описанию той самой картинки будущего, которую предлагают авторы инициативы. Ведь неизвестность – именно то, что страшит любого человека: каждый хочет понимать архитектуру завтрашнего дня и свое место в этой архитектуре.
Поэтому не бойтесь давать ответы. И уж тем более – задавать вопросы.
Павел Казарин, обозреватель Крым.Реалии
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
