Тюрколог Олесь Кульчинский: Турция делает для кырымлы все, что может

Востоковед и тюрколог, кандидат филологических наук Олесь Кульчинский исследует османо-украинские отношения 17 века. Он известен своими переводами на украинский язык произведений нобелевского лауреата Орхана Памука. По несколько месяцев в году живет в Турции, является аспирантом в Институте тюркологических исследований при Стамбульском университете. Кроме прошлого, Кульчинский следит за современной политической ситуацией в Турции, в частности за развитием отношений Анкары, Киева и Москвы в условиях военного конфликта Украины и России. О способности и желании Турции защищать интересы братского крымскотатарского народа с Олесем Кульчинским говорил корреспондент Хамза Караманоглу.

​– Турция является многонациональной страной, в которой меньшинства стремятся влиять на политику. Можно говорить о потомках кырымлы в Турции как о меньшинстве в том смысле, что и о курдах, лазах, армянах?

​– Думаю, нет. Во-первых, кырымлы в значительном большинстве ассимилированы тюркским населением. Никто не назовет точную цифру, сколько их сейчас проживает в Турции, точнее, сколько человек себя идентифицируют как «крымские татары» или «крымские тюрки». В любом случае это число не превысит несколько тысяч. Хотя по разным оценкам, в 18-20 вв. вместе с ногайцами на территорию Анатолии кырымлы прибыло несколько миллионов. Они со временем ассимилировались, потому что близкие туркам не только религиозно, исповедуют суннитский Ислам, но и культурно и этнически. Собственно, крымские татары – ближайшие родственники современных турок, от них происходит большая часть жителей нынешней Анатолии. Курды же, лазы, армяне –другие народы и этнически, и культурно, и религиозно.

И хотя крымские эмигранты ассимилировались, в их семьях часто сохраняется память о том, кто их деды, почему они были вынуждены ехать в Анатолию. Встречался лично с такими людьми, которые себя считают турками. Некоторые занимаются проблемой собственной идентичности глубже, чувствует себя «крымскими татарами». Итак, во многих семьях эти истории сохранились до наших дней. Это также важный фактор, который показывает, насколько на подсознательном уровне у многих жителей Турции жива память о бедах, нанесенных Российской империей.

Другое дело, что «крымская» историческая память достаточно не активирована в современных условиях из-за преемственности во времени, ближневосточных традиций, культуры и истории Турции 20 века. Если говорить о крымскотатарских эмигрантах в Турции, то ситуацию нельзя сравнивать с привычными представлениями о «канадских украинцах». Речь, скорее, идет о сохранении родовой памяти на личном, частично на коллективном уровне. Само название крымских татар в Турции часто имеет форму «крымские тюрки», то есть свидетельствует об их этнической неотделимости от, собственно, турок.

– Где сосредоточено крымскотатарское лобби Турции: это политические партии, общественные организации, бизнес-ассоциации или отдельные политики?

– В основном крымские татары собираются вокруг так называемых «дернеков», собственных культурных обществ, функционирующих с послевоенного времени. Общества действуют в крупных городах: Анкаре, Стамбуле, Амасье, Конье, Измире, Эскишехире, Бурсе и тому подобное. Кроме них, существуют крымскотатарские фонды, самый известный из которых стамбульский «Эмель». Собственно, от фондов, не от государства, и поступала всегда основная поддержка крымским татарам в Украине. По крайней мере, так продолжалось еще последние годы перед оккупацией. Бесспорно, также существуют контакты среднего бизнеса.

Относительно политикума: совершенно не исключено, что какие-то его выдающиеся представители имеют крымские корни, однако не афишируют этого. Речь идет о личной родовой памяти в вопросе крымских мигрантов. Существуют даже слухи, что сам действующий турецкий премьер Ахмет Давутоглу происходит из крымских татар. Не уверен, что слухи достоверны, однако они свидетельствуют о весе крымских сил в стране. Кстати, лидером дернеков в Турции долгое время был бывший министр культуры этой страны и даже член Комиссии национальной обороны, ныне почивший Ихсан Кырымлы. Он учился в США и дружил с лидерами украинской диаспоры, в частности известным супругами Стецькив, возглавлявшими Организацию украинских националистов.

Однако в Турции за последние годы произошла смена политических элит, и это сказалось на жизни крымских татар, которые традиционно поддерживали отстраненные от власти правые, националистические силы.

Также большое количество крымских татар можно встретить среди ученых. Кстати, старший сын Ихсана Кырымлы Хакан Кырымлы, чья роль особенно ощутима среди крымских мигрантов, преподает в Билькентском университете, он известный ученый. Младший сын Джихан – директор крупного агентства Brandmark.

– Политикум Турции условно делится на сторонников светского развития страны и тех, кто стремится усилить роль Ислама в общественной жизни. В каком из этих двух течений больше сторонников помощи крымским татарам в нынешней ситуации?

– Больше всего сторонников очевидно все-таки среди националистов, их партия – Партия националистического движения – ПНР (Миллиетчи харекет партиси), и в рядах Республиканско-народной партии – РНП (Дужмхуриет халк партиси). Обе партии сейчас в оппозиции к действующей власти. Ситуация объясняется не только борьбой светского и религиозного течения внутри страны. В Турции соревнуются и две внешнеполитические доктрины. Первая – туранизма и пантюркизма, которая действовала в 1990-х годах до прихода правящей Партии справедливости и развития (ПСР) нынешнего президента Реджепа Эрдогана. Эта концепция ставит целью сотрудничество страны с тюркскими, близкими ей культурно и этнически странами и народами. Вторая доктрина – неоосманизма, нацеленная на ведущую роль государства в исламском мире и территориях бывшей Османской империи, где сохранилось турецкое влияние. Последнюю доктрину и реализует ПСР, хотя сам термин «неоосманизм» считает навязанным извне. В то же время, несмотря на противостояние доктрин, евроинтеграционные планы турецких политиков остаются общими.

Собственно, османизм предусматривает моделирование политики страны на основе религии, тюркскость в этом случае отступает на второй план. Между тем, в 1990-х годах, когда в политикуме влиянием пользовались протюркски настроенные интеллектуалы, страна оказывала существенную помощь крымским татарам. Религиозные же настроения турецкого руководства требуют и религиозного переформатирования идеологии крымских татар. Согласно этому религиозное возрождение получило всплеск среди крымских татар в двухтысячных годах незадолго до российской агрессии.

Однако камнем преткновения для сторонников двух идеологий остаются отношения с Россией. Крымские татары и меджлис известны своей принципиальной позицией в этом вопросе. Ее можно охарактеризовать так: мы согласны на возрождение Ислама, однако не согласны с Эрдоганом протягивать руку Путину.

– Сейчас Турция переживает сложные времена. Партия Реджепа Тайипа Эрдогана впервые за долгое время не смогла получить необходимое количество мандатов в парламенте для формирования правительства. Президент дал во временном правительстве портфели курдам и националистам. Означает ли это, что после досрочных выборов в парламент коалиционное правительство будет формировать ПСР, которую возглавляет Эрдоган, совместно с последователями основателя государства Кемаля Ататюрка и лидера крайних националистов Алпарслана Тюркеша?

– Это интересная ситуация. Кстати, на министерское кресло согласился не кто-нибудь, а сын того же Алпарслана Тюркеша – легендарной фигуры националистического движения Турции, одного из руководителей военного переворота 1960-х годов. Собственно, предыдущие выборы показали, что такая коалиция действительно возможна. Три оппозиционные партии, имея большинство, ни за что не создадут совместного правительства, поскольку две из них непримиримые враги – это курдская Народно-демократическая партия (НДП) и упомянутая Партия националистического движения.

Таким образом, коалиция возможна только при участии правящей партии. Вопрос: с кем? Отношения ПСР с курдами обострились в прошлом году, после атаки джихадистов в Сирии на поселение Кобан. До этого ПСР сотрудничала с курдской партией демократии и мира. Но это вызывает резкое недовольство турецкой части страны. Их позиция такова, условно говоря: «Сколько можно дальше терпеть терроризм, а отныне еще и его лобби в правительстве?»

К коалиции с основной оппозиционной силой – Республиканско-народной партией – ПСР располагает Вашингтон. Это также пробуждает недовольство жителей Турции, которые известны своими антиамериканскими взглядами. Кроме того, республиканцы – партия, где сосредоточены давние враги ПСР.

В этой ситуации, по моему мнению, ПСР легче простить националистам их враждебность, чем республиканцам. Здесь снова действуют идеологические мотивы. В общем, новые поколения националистов, говорю только об определенной части, демонстрируют лояльность к некоторым идеям ПСР – прежде всего консерватизму и возрождению Османского величия. Часто можно встретить женщин, одетых по предписаниям Ислама, ученые-националисты увлекаются османским наследием. Поэтому в ситуации, когда возникает угроза безопасности государства, вполне вероятно, что в стране состоится союз религиозных сил с националистами – тюркешивцами. Один из моментов, который объединил в свое время националистов с происламскими силами – давление Китая на уйгуров за их исповедание Ислама. Турецкие националисты после нападений на уйгуров громили китайские рестораны, потому что задели тюрков. Между тем, Эрдоган посылал Пекину ноты протеста, так как речь шла о правах мусульман.

Сомневаюсь, что расклад в новом составе парламента очень изменится, даже если бы доля ПСР упала в нем еще ниже после обострения экономической ситуации. Партия на последних выборах набрала то количество, которое уже вряд ли существенно уменьшится, ведь сторонников религиозного образа жизни в стране достаточно много. Поскольку коалиция не сформирована, следовательно, идет процесс сложного приспособления вероятных союзников из разных лагерей. Очевидно, что они не могут откровенно задекларировать свой союз на публике из-за длительных разногласий.

– Возвращение националистов к власти в составе коалиции может повлиять на позицию Турции относительно оккупации Крыма? И каким образом?

– Очевидно, что, если бы ататюркисты с тюркешивцами попали во властные коридоры, то они бы разбавили неоосманскую политику антироссийскими настроениями, которые являются составной частью их программы. Именно националисты делают акцент на воспоминаниях о преступлениях Российской империи перед тюркскими народами на протяжении веков. Именно националистические силы, в рядах которых немало турецких гуманитариев, осознают, что российская аннексия Крыма имеет странные параллели с событиями 18 века, когда после аннексии Крымского ханства у России возникли претензии на Стамбул как столицу Византии, «Второй Рим».

Если этого до конца не осознают идеологи ПСР, то националисты прекрасно знакомы с российскими угрозами не только для крымских татар, но и для самой Турции. С другой стороны, вряд ли крымский вопрос так быстро появится на турецкой орбите, как этого хотелось бы Украине. Прежде всего, из-за описанной внутренней и внешнеполитической ситуации. Хотя с ослаблением роли ПСР и приходом ататюркистов и тюркешивцев к власти можно было бы надеяться на их более решительные действия в отношении РФ и активную поддержку крымских татар. Она может проявляться в разных формах – и на дипломатическом, и на экономическом поле. Еще один важный момент – возможность возрождения турецкой поддержки другим тюркским народам, в том числе в самой России.

– В украинском политикуме традиционно существовало опасение относительно турецкой активности в Крыму. Ее воспринимали как угрозу, мол турки могут способствовать сепаратистским настроениям среди крымских татар. События марта 2014 года показали, кто на самом деле представляет реальную угрозу для Украины. Будет ли в ближайшее время активизироваться украинско-турецкий диалог и есть какие-то признаки стремления к такому диалогу в Анкаре и в Киеве?

– На самом деле, для основательного диалога существует немало препятствий. Основное из них то, что Киев и Анкара мало друг друга знают, поэтому в объятия никто не будет бросаться. В Турции действует колоссальное российское пропагандистское лобби, которое постоянно очерняет Украину. Простейший пример на бытовом уровне: выставление украинских женщин проститутками за счет мигранток из других стран – Молдовы и той же России. После начала войны ситуация несколько изменилась к лучшему. Турки начали интересоваться политической стороной нашей жизни. Однако очернение действует и дальше, а заигрывание Эрдогана с Путиным укрепляет пророссийские настроения в Турции. Понятно, что в Украине отсутствуют существенные средства для борьбы с этой пропагандой. Даже те востоковедческие институты, которые у нас существуют, действуют в большей степени на энтузиазме отдельных работников, своеобразном волонтерстве, чем на основе продуманной государственной политики.

Для упомянутого диалога нужны основания. И в нем, прежде всего, должен быть заинтересован Киев. Должно существовать осознание на уровне властных инстанций, тюркские народы и вообще Исламский Восток – поле потенциальных угроз для РФ, следовательно, они требуют повышенного внимания. Турция и фактор крымских татар здесь является ключом к нашему противодействию РФ со стороны Азии. Зато такой подход саботируется со стороны функционеров в научных и правительственных инстанциях, которые формируют отношение власти к мусульманским странам, и соответственно влияют на наши отношения с ними. Востоковедение – особенно важная наука для нашей международной политики, и очевидно, что пророссийски настроенные чиновники пытались обезвредить ее зародыши в Украине на протяжении последних десятилетий. России не нужны конкуренты, способные вопреки ее интересам договариваться с Востоком.

Бессмысленно в этой ситуации всю вину сваливать на одну Анкару, которая часто не понимает, кто мы такие, удивлена, что мы, как оказалось, с «русскими не братья», и дальше черпает свои представления о нас из враждебных Украине источников.

Можно, впрочем, констатировать, что дружеские турецко-украинские отношения за последние двадцать лет были выстроены в научной плоскости, установлены личные мосты между многими гуманитариями. Если их эффективно задействовать вместе с дипломатами, где также немало порядочных людей, тогда можно надеяться на отзыв с турецкой стороны. Переформатирование в коридорах Анкары этому процессу будет способствовать. Россия и Турция – исторические антагонисты, столкновение их интересов – вопрос времени, и способно произойти при любой власти. Задание Киева быть к этому готовым, продумывать каждый свой шаг в ближневосточной политике и выстраивать ее таким образом, чтобы способствовать указанным процессам, по меньшей мере, для начала – научиться не препятствовать им.

– Многие крымские татары и украинцы считают недостаточной поддержку Украины со стороны Турции после того, как Россия оккупировала Крым. По вашему мнению, действительно ли Анкара сделала все возможное для того, чтобы поддержать крымских татар в частности и Украину в целом в этом противостоянии с российским агрессором?

– Анкара не прекратила сотрудничества с российским бизнесом и даже активизировала его. Здесь и поставки овощей и фруктов на российский рынок, и переговоры, пока, правда, не очень успешные о строительстве нового газопровода из России через Турцию в Европу, и сотрудничество в сооружении первой турецкой АЭС. Обычно Турция идет на сотрудничество, чтобы противостоять другим. Сейчас Россия и правительство Эрдогана, кроме экономических интересов, сближают антиамериканские и антиизраильские настроения. Это своеобразный антизападный союз. Правящая партия Турции ПСР боится потерять экономического союзника – Россию из-за внутренней нестабильности. Партия президента впервые проиграла выборы из-за обострения экономической ситуации. Поэтому отказаться от торговли с Москвой очень непросто. Внешняя политика Анкары сегодня прикована к Сирии. На эту войну также бросаются огромные материальные ресурсы: расходы на потоки беженцев, борьба с курдами, негласная поддержка сирийских повстанцев.

Если посмотреть на картину в целом, становится понятно: Анкаре сейчас не до Крыма. Но здесь есть один интересный момент, на который в Украине сейчас не обращают внимание. Несмотря на экономическое сотрудничество, Турция одновременно воюет с Россией. Столкновение их интересов в Сирии. Режим Башара Асада, с которым фактически воюет Турция, – это последний форпост России вне бывшего СССР. В этой сложной ситуации Турция действительно делает для кырымлы все, что может.