В Ростове утром во вторник начинается судебный процесс по "делу о крымских террористах". В подготовке диверсий и терактов на аннексированном Россией полуострове обвинены четверо жителей Крыма, среди них – кинорежиссер Олег Сенцов. Он находится под стражей уже больше года. Вместе с ним на скамье подсудимых – анархист Александр Кольченко. Сенцов и Кольченко свою вину категорически отрицают.
По версии ФСБ, целью злоумышленников было совершение весной 2014 года диверсионно-террористических актов в Симферополе, Севастополе и Ялте – взрывы самодельных устройств возле мемориала Вечного огня и памятника Ленину в Симферополе, а также поджоги офисов общественной организации "Русская община Крыма" и офиса партии "Единая Россия". Обвинение основывается на показаниях двух других обвиняемых – эти сведения, как заявляла сторона защиты, получены у них под давлением или под пытками. Однако формально Геннадий Афанасьев и Алексей Чирний признали свою вину, согласились на особый порядок рассмотрения своих дел и уже получили по 7 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Адвокат Чирния Алексей Новиков пытался добиться пересмотра приговора, поскольку, по его мнению, в деле есть явные признаки самооговора подсудимого. Сам Чирний, однако, подтвердил, что подписал договор со следствием добровольно, после чего Новикова отстранили от участия в его защите.
Давление и пытки применялись, по заявлениям правозащитных организаций, и против самого 41-летнего Сенцова. В докладе миссии Управления Верховного комиссара ООН по правам человека на Украине отмечено, что – согласно показаниям Сенцова – ему на голову надевали полиэтиленовый пакет, душили до обморочного состояния, избивали руками и дубинкой, угрожали изнасилованием и убийством. Сенцов не скрывает своих политических взглядов, как и того, что являлся активистом "Автомайдана" и во время крымского кризиса поддерживал движение за единую Украину, покупал и развозил продукты и предметы первой необходимости украинским воинским частям.
Постоянную связь с Сенцовым держит его двоюродная сестра, московский журналист Наталья Каплан:
– Наталья, почему именно вы взялись представлять интересы Олега? Вы тесно общались с ним?
– В детстве мы общались не так много, мы начали общаться плотно в зрелом возрасте. Почему я? Во-первых, я живу в Москве. Во-вторых, мне проще заниматься этими делами, чем маме Олега, которая уже на пенсии, ей тяжело это все дается... Даже не знаю, почему так получилось... Я просто спать не смогла бы, если бы поступила иначе.
– Чего вы ожидаете от судебного процесса?
Олег и насилие – вещи в принципе несовместимые
– Ничего хорошего от этого суда я не жду в принципе. Олег прекрасно понимает, что его могут посадить. Морально он готов к тому, что прозвучит приговор на 25 лет заключения. Тем не менее он не сдается, не намерен опускать руки. Как и весь минувший год, он не намерен делать того, чего ждут от него следователи. Это его четкая позиция.
– Вы уверены в невиновности Олега?
– Да, на сто процентов. Я его достаточно хорошо знаю, Олег и насилие – вещи в принципе несовместимые. Во-вторых, дело против него сфабриковано. Если не было никаких терактов, откуда взялись террористы? Обвинение держится на показаниях двух людей, которых тоже пытали, как и Олега. Все шито белыми нитками.
– Адвокаты надеются, что доводы защиты будут каким-то образом приняты во внимание?
– У Олега два адвоката – Дмитрий Динзе и Владимир Самохин, еще есть адвокат в Киеве. Адвокаты надеются на Европейский суд по правам человека, это главная наша надежда. На российский суд особой надежды нет. Задача адвокатов – смягчить участь, максимально снизить возможный срок, в идеале переквалифицировать дело на какую-то другую статью помягче. Конечно, идеальный вариант – вытащить Олега, полностью его оправдать. Но надо понимать, что мы сталкиваемся с российским правосудием, а реальность такова, что это маловероятно при нынешней политической ситуации в России.
– Украинская сторона может оказать Олегу какую-то юридическую помощь?
– Правозащитники делают что могут. Украинский адвокат представляет интересы Олега по другому делу, возбужденному в Киеве, как потерпевшего. Но вообще украинцам сложно участвовать в процессе. Реалии российского правосудия таковы, что для участия в процессе нужно сдать квалификационный экзамен на знание российского законодательства.
– Сенцова судят как российского гражданина, хотя он не просил о смене гражданства?
– Да, Олега судят как российского гражданина, хотя у него по-прежнему украинский паспорт. Он не отказывался от украинского гражданства и никогда не просил о российском гражданстве, но тем не менее его считают гражданином России. Это тоже парадокс, и этот момент мы тоже отстаиваем юридически, чтобы его признали украинским гражданином.
– Когда вы в последний раз видели Олега?
– Мы видимся исключительно в зале суда. Он бодрится, очень много шутит, очень переживает за детей (у него двое – Алина и Владислав). Мы общаемся только по почте или через адвокатов, иногда парой слов перекидываемся. В судах – жестами, пока никто не видит, пока не запретят охранники.
– Вы не знаете, как проходило этапирование в Ростов?
– Пока не знаю, жду письма, у нас до сих пор связь толком не наладилась. Но нас сразу предупредили, что этапировать его будут две недели. Это так называемый "столыпинский поезд", который сначала всех собирает, потом всех развозит, это длительный процесс. Насколько мне известно, его по крайней мере не пытали – в отличие от ситуации с долгим этапированием в Москву из Симферополя. Тогда якобы этапировали, просто ждали, когда сойдут побои. Сейчас вроде бы этого не было.
– Чем обусловлен выбор именно Ростова в качестве места проведения судебного процесса?
– С 2015 года в России принята поправка в законодательство о том, что дела по терроризму рассматривает трибунал, военный суд. Таких судов в России два, один в Москве, один в Ростове-на-Дону. Выбирают суд ближе к месту предполагаемого совершения преступления. Крым ближе к Ростову, поэтому суд будет в Ростове. Плюс надо понимать, что им, конечно же, не нужна лишняя шумиха: естественно, в Ростове будет гораздо меньше людей, которые смогут приехать и поддержать Олега. Это на руку тем, кто заварил всю эту кашу. Детали процесса мне пока не известны, но мы ожидаем, что приговор будет вынесен примерно через три месяца.
– Олег имеет какую-то возможность контактировать со вторым обвиняемым, Александром Кольченко?
– Они содержались в СИЗО отдельно, у них не было возможности общаться. До сих пор они даже в зале заседаний не встречались, потому что в отношении каждого слушания проходили отдельно, только в Ростове их соединили.
– Они были хорошо знакомы до того момента, как попали под обвинение по одному делу?
– Нет, нельзя сказать, что они были друзьями. Надо понимать: в Крыму противников аннексии и людей, готовых что-то делать в этой связи, было не так много. Они встречались на каких-то митингах и акциях протеста, скорее, были шапочно знакомы.
– Наталья, вы нежданно-негаданно попали под сильный моральный пресс. История с Олегом изменила и вашу судьбу. Как вы себя ощущаете?
В русской-прерусской России мне тяжело в первую очередь морально, потому что всем все равно
– Я себя ощущаю нормально. Больше всего давит не слежка за мной и прослушка телефонных разговоров, сколько гробовое молчание и страх тех людей, которых я считала близкими. Они просто сделали вид, что ничего не происходит. Самое тяжелое из того, что со мной случилось за этот год, – разрыв многих дружеских связей. С некоторыми людьми я просто физически не могу общаться, хотя с некоторыми дружила больше 10 лет.
– Вы хотите сказать, что оказались в Москве в некотором вакууме?
– Да, конечно. В Москве – вакуум, в Москве – страх, в Москве – молчание. Самое страшное – это молчание, когда из всех моих близких и друзей рядом остались три человека.
– Вы крымчанка или вы москвичка?
– Я родилась на Урале, но уже давно живу в Москве. С Крымом меня ничего не связывает, я туда только в гости приезжала.
– То есть вы, получается, "русский-прерусский человек". Как вы ощущаете себя сейчас в "русской-прерусской" России?
– В "русской-прерусской" России мне тяжело в первую очередь морально, потому что всем все равно. Ошибаются те, кто считает, что большинство россиян – пропутинское большинство, на самом деле нет. Большинство – это просто люди, которые не хотят ничего слышать, не хотят ничего видеть. Это было всегда, когда еще не было никакого Путина. Я противник того, чтобы обвинять во всем Путина. Я считаю, что приход таких диктаторов к власти возможен только благодаря аморфному обществу, в котором каждый считает, что от него ничего не зависит, где никто не хочет нести ответственность ни за свои действия, ни за свое бездействие. Так и живем в России. Есть, конечно, люди, которые все понимают, более того, которые хоть что-то делают. Но таких, увы, совсем немного, – считает московский журналист Наталья Каплан, двоюродная сестра Олега Сенцова.
За Олега Сенцова не раз вступались его коллеги, знаменитые актеры и режиссеры, акции в его поддержку вот уже второй год организовывают самые крупные международные фестивали. Московский режиссер Аскольд Куров работает над фильмом о судьбе Сенцова и собирается на суд в Ростов. Документальная лента с рабочим названием "Освободить Олега Сенцова" – большой проект, часть которого – интервью со знаменитыми российскими и иностранными кинематографистами о деле Олега Сенцова.
– Хотелось бы, чтобы у этой истории был хеппи-энд, но, к сожалению, в нашей реальности приходится быть пессимистами, – сказал Аскольд Куров в интервью Радио Свобода. – Я внимательно следил за предварительным следствием по делу Сенцова, ходил в суд. В последний раз я видел Олега месяца три назад на одном из последних заседаний по продлению срока содержания, которое было в Москве. Но, к сожалению, с ним нельзя общаться, нельзя разговаривать, его можно только видеть и слушать его замечательные выступления.
– Как идет работа над вашим фильмом, Аскольд?
– Я работаю уже больше года. Я снимаю все события, которые происходят вокруг этого дела, я общаюсь с друзьями Олега, с его двоюродной сестрой. Вот недавно мы вместе с Наташей Каплан ездили в Берлин, где проходили Дни украинского кино в поддержку Олега Сенцова. Было очень много зрителей, большой отклик в прессе. Я рассчитываю, что мы закончим съемки фильма как раз в те дни, когда закончится процесс, после оглашения приговора.
– Вы собирались ехать в Крым, чтобы там собирать видеоматериал. Эта поездка состоялась?
– Нет, поездка пока не состоялась, но я обязательно поеду в Крым.
– Вы проводили своего рода кампанию среди международной кинематографической общественности – записывали обращения различных режиссеров, в том числе с мировыми именами, для того чтобы они высказали свою позицию по поводу судьбы Олега Сенцова. Вы закончили эту работу?
– Нет, мы продолжаем периодически записывать такие видеообращения. У нас была очень активная кампания весной, когда мы буквально раз в неделю выкладывали в сеть видеообращения. В Берлине мы записали обращение режиссера Сергея Лозницы и директора Берлинского международного кинофестиваля Дитера Косслика. Совсем недавно российский режиссер Иван Твердовский-младший (он был в составе жюри Карловарского кинофестиваля) записал обращение в поддержку Олега и устроил своего рода флешмоб – на своем галстуке-бабочке написал "Свободу Сенцову".
– В России, вы считаете, идет какая-то кампания в поддержку украинского режиссера?
– Кампании как таковой нет, нет организованных акций солидарности с Олегом Сенцовым. Есть отдельные люди, которые согласились принять участие в записи видеообращений: Алексей Герман-младший, Александр Коти, Юрий Арабов, Борис Хлебников, Марина Разбежкина и другие. Но, к сожалению, на российских кинофестивалях ничего не говорится о деле Сенцова, нет никаких организованных акций. Если в прошлом году на Московском кинофестивале во время церемонии закрытия даже Никита Михалков сказал, что он поддерживает призыв к освобождению Сенцова, то в этом году, к сожалению, ни на "Кинотавре", ни на Московском кинофестивале таких призывов не звучало. Это, конечно, очень странно и обидно.
– С чем вы это связываете?
– Таковое состояние российского общества, мы очень плохо солидаризируемся друг с другом. Во-вторых, я думаю, люди опасаются последствий, обвинений в свой адрес со стороны властей или СМИ. Кто-то просто не знает о судьбе Олега Сенцова или полагает, что обвинения в его адрес обоснованны.
– Почему вы вдруг оказались вовлечены в судьбу Олега Сенцова? Вы были с ним немного знакомы прежде, как я понимаю, он – ваш коллега. Тем не менее его делу вы фактически отдали целый год жизни.
Человек иногда оказывается столь близко к краю каких-то политических и общественных потрясений, что у него не остается возможности оставаться в стороне
– Конечно, меня изменила его история. Я думаю об этом большую часть времени. Для меня эта история во многом личная, мне очень просто ассоциировать произошедшее с самим собой. Я понимаю: в той ситуации, в которой Россия находится, никто не застрахован от того, чтобы против него не выдвинули совершенно абсурдные обвинения, вовлекли в совершенно кафкианский процесс. Когда такое дело касается коллеги по цеху, режиссера – картинка становится совершенно абсурдной. Действия политических активистов предполагают риски, гипотетическую возможность обвинений даже по сфальсифицированным делам. Но когда такое дело касается режиссера, совершенно мирного человека по убеждениям и профессии – это означает, что перейден опасный для общества предел.
– О чем больше ваш фильм – это личная история Сенцова-режиссера, который выразил свою политическую позицию, стал гражданским активистом в Крыму, или это история про российское правосудие, или это история о равнодушии общества?
Олег является примером того, как человек может идти до конца и оставаться свободным, несмотря ни на что
– Я думаю, что в фильме будет несколько линий. Мне бы хотелось сказать об Олеге и как о человеке, и как о режиссере. Безусловно, важная линия – судебный процесс. Для меня эта история больше личная – о том, что человек иногда оказывается столь близко к краю каких-то политических и общественных потрясений, что у него не остается возможности оставаться в стороне. Иногда эта граница сама к тебе подходит так близко, что ты не можешь делать вид, что находишься где-то над схваткой и можешь не принимать в этом участия. Это вопрос выбора, конечно, и вопрос того, готов ли ты пойти до конца и оставаться свободным до конца. Мне кажется, Олег является примером того, как человек может идти до конца и оставаться свободным, несмотря ни на что. Как адвокаты говорят, он прошел через пытки сразу после ареста в Симферополе, когда на него давили с целью выбить признательные показания, чтобы он сам себя оговорил и облегчил работу следователям. Действительно, как недавно сказал Сергей Лозница, это битва, которую Олег Сенцов уже выиграл.
– Вы убеждены в том, что Сенцов невиновен?
– Я не могу определенно судить об этом, не будучи непосредственным свидетелем того, что происходило в тот момент в Крыму. Я знаком с Олегом действительно очень поверхностно. Но у меня есть внутренняя убежденность в его невиновности – после того, как я посмотрел его фильмы, прочитал его сценарии, пьесы, пообщался с его друзьями, сестрой. Этот человек не мог выбрать терроризм как способ протеста – хотя бы потому, что терроризм совершенно бесполезен, негуманен и неостроумен. Это совершенно не похоже на Олега. Внутренне я не верю в его виновность, – говорит кинорежиссер Аскольд Куров.
В 2011 году Олег Сенцов снял малобюджетный фильм "Гамер", получивший несколько международных призов. В 2013 году режиссер приступил к съемкам своего второго фильма, "Носорог".
Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода
