За кулисами тайных «интернациональных» миссий: воспоминания очевидца

Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»

Непосредственное участие в сегодняшних событиях на Донбассе российских «отпускников» и «добровольцев», их нескрываемое кураторство над местными «ополченцами» вместе с периодической отправкой туда гумконвоев эксперты и аналитики называют по-разному. Или гибридной войной, или видом агрессии, что, к слову, вполне подпадает под резолюцию Генассамблеи ООН от 14 декабря 1974 года, или же, наконец, тайной спецоперацией, у которой, впрочем, вполне конкретная стратегическая цель, поставленная соседним государством против Украины.

К последнему определению, например, так или иначе, склоняется известный военный эксперт и обозреватель российской «Новой газеты» Павел Фельгенгауэр. «Это (война на Донбассе, – авт.) проверенная временем тактика, – делает он вывод, – так же, как и proxy-войны. То, что сейчас в Донбассе – это proxy-война, как Вьетнам, Афганистан и ближневосточный конфликт. Вернулась «холодная» война, вернулась и тактика «холодной» войны. Тем более, что есть люди, которые начинали службу в 1970-е, и все это прекрасно помнят. Как Путин».

68-летний полковник в отставке из Симферополя Виктор Курочка подобных комментариев не дает, хотя, как никто другой, хорошо знает, что такое «холодная» война, а также реальная, при этом официально необъявленная. В 1970-м году ему пришлось не только служить, но и воевать, вернее – сбивать чужие бомбардировщики над берегами Нила. А еще раньше – побывать, также «инкогнито», совсем не с миротворческой миссией чуть ближе – в тогдашней Чехословакии. Примечательно, что до 2014 года, то есть по украинскому закону о статусе участников войны и гарантиях их социальной защиты, крымский отставник имел, так сказать, двойной ветеранский статус. Сейчас же у Курочки он сужен исключительно к «египетской кампании». Оказывается, Россия не считает, что в 1968 году на территории ЧССР советские офицеры и солдаты воевали, поэтому не придает им устойчивого статуса ВБД (ветерана боевых действий). Это при том, что по рассекреченным в 1995 году ее Генштабом данным, тогда погибли 99 военнослужащих. Тогда как в Египте (1962-1974 годы) – только 21. Сейчас, как известно, президент Владимир Путин подписал федеральный закон, по которому статистика потерь военнослужащих в мирное время полностью засекречивается. Но тайное, как свидетельствует история, когда-то все равно станет явным.

...Второе полугодие 1968 года для «зеленого» лейтенанта (только что окончил военное училище) Виктора Курочки оказалась богатым на события. Не успел новоиспеченный офицер, специализирующийся на наведении ракет, как следует освоиться на первом месте службы – в зенитной ракетной бригаде в Подмосковье – как его бросают в Чехословакию. «Экспромт» начальства: Виктора внезапно снимают с суточного дежурства, дают максимум час на сбор и прощание с женой (она тогда находилась на последних месяцах беременности) и отвозят на аэродром. Там уже ждал транспортник Ан-12. О конечном пункте прибытия спецгруппу из тринадцати офицеров ПВО (противовоздушной обороны), в которую входил и Курочка, поставили в известность уже во время короткой дозаправки «борта» во Львове. Произошло это 19 августа, то есть за день до официального сообщения ТАСС о вводе войск стран Варшавского договора в охваченную «бархатной» революцией Прагу.

Если в общих чертах, то задача спецгруппы сводилось к контролю над дислоцированным вблизи границы с ФРГ чехословацким зенитным дивизионом, который накануне плотно заблокировала советская «десантура». В случае какого-либо «форс-мажора» группа должна была вывести пусковые установки из строя, а все ракеты взорвать. Но этого не произошло, и через два с половиной месяца Курочка с коллегами благополучно вернулся на московские «зимние квартиры». «Чешские офицеры тогда нам признались, что, мол, видели наш «борт» на подлете, – вспоминает ветеран. – Мы их спросили: почему же тогда не сбивали? – «Не было команды сверху»... Как это, согласитесь, похоже на прошлогодний сценарий «крымской весны». За исключением разве что выставления впереди «вежливых людей» женщин с «казаками-ветеранами».

Буквально перед новогодними праздниками 1969 года комбриг Борис Жаворонок снова «осчастливил» Курочку и его сослуживцев, мол, готовьтесь, к полевому выходу на «Ашулук» (ракетный полигон в Астраханской области. – Прим. авт.). Позже уточнили задачи: научить офицеров-зенитчиков из ОАР – Объединенной Арабской Республики, то есть египтян. Однако за два месяца полевой науки чопорные арабы, к слову, с дипломами престижных американских и европейских университетов, так и не «въехали» в тактико-технические премудрости советского зенитного ракетного комплекса (ЗРК) «Нева». Возможно, рассуждает сегодня Виктор Курочка, из-за собачьего холода, бушевавшего в ту пору на полигоне. Какая могла быть «наука побеждать», когда действительно «теплолюбивых» людей побеждали тридцатиградусные морозы. В итоге все на свои места расставил сам главком ПВО страны маршал Батицкий, который ради этого специально приехал на полигон. «Не подготовили, товарищи офицеры, арабов, так готовьтесь сами», – вынес вердикт маршал. Вскоре на «Ашулук» прямо с заводов поступили новенькие комплексы. Их офицеры «обкатали», провели бригадные стрельбы. А вскоре окружные кадровики намекнули офицерам бригады, мол, настраивайтесь на службу «в жарком климате». Народ сразу подумал о Вьетнаме...

«Даже после загрузки в твиндеки сухогруза «Чичерин» в Николаевском морпорту, – рассказывает Виктор Курочка, – нам ничего не было известно о дальнейшем маршруте. Перед этим нас полностью переодели в гражданскую одежду «с иголочки», причем импортную – костюм, белую рубашку, галстук. Солдатам и сержантам дали береты, а нам, офицерам, – шляпы. В этом маскараде мы стали похожи на злых персонажей советских шпионских кинобоевиков. Только когда твиндеки за нами закрылись, генералы в напутственном слове наконец-то раскрыли карты, мол, направляетесь в Египет, и там идет война. И напоследок огласили нам приказ: все воздушные цели ниже двух тысяч метров сбивать без какого-либо предупреждения. «Чичерин» причалил в порту Александрии через трое суток, 8 марта 1970 года. Хорошо запечатлелось в памяти: весь город окутан электрическими огнями, никаких следов войны. За ночь всю технику, пусковые установки разгрузили и покрасили в песчаный цвет. Потом нас завели в ангары и снова переодели, на этот раз в арабскую униформу без знаков распознавания. Солдаты отличались от офицеров тем, что куртки заправляли в брюки, мы носили их навыпуск».

Сначала дивизион Константина Попова, к которому старший лейтенант Курочка был командирован на должность второго офицера наведения, занял огневые позиции в Абу-Сабери, на окраине Александрии. Впоследствии зенитчиков перебросили в Аушин, что под Каиром, на прикрытие советского авиационного полка на МиГ-21. Его пилоты несли дежурство вдоль Суэцкого канала, то есть барражировали в так называемой зоне 306. И это, по мнению Виктора Николаевича, было едва ли не самым оперативным просчетом Генштаба. Конечно же, за несостоятельность генералов расплачивались своими жизнями молодые пилоты. Объяснение у моего собеседника следующее: мол, МиГ-21 – это перехватчик, причем без радиолокации заднего поля. У него на вооружении всего две ракеты и пушка, керосина хватало лишь на полчаса полетного времени. Ему же противостоял «Фантом» ВВС Израиля (речь идет о F-4 – американском ударном самолете дальнего радиуса действия. – Прим. авт.) с мощным вооружением, современной бортовой РЛС. С полной заправкой «Фантом» мог находиться в воздухе два с половиной часа.

«И вот представьте себе ситуацию: у МиГа заканчивается «горючка», время возвращаться «домой», а тут со всех сторон налетают «Фантомы». У наших летчиков выбор невелик: катапультироваться или, как Матросов, почти с голыми руками бросаться на «амбразуру», – говорит Курочка. – В ясный день даже за 50-60 километров в небе было видно, как горели и падали наши МиГи. Мы только за этим молча наблюдали и пускали скупую слезу. Только после этих потерь авиации, в конце концов, была скорректирована тактика действий. И в район Суэца для страховки перехватчиков начали попарно выдвигать подразделения нашей бригады. Хитрость заключалась в том, что египетский дивизион служил своеобразной «подсадной уткой». А еще имитировал пуски ракет, подрывая бочки с соляркой. Зато наш дивизион, надежно замаскировавшись, находился в засаде неподалеку».

Первые боевые пуски бригада сделала в конце июня 1970 года. Тогда батарея Комягина сбила первый «Фантом». До этого арабы уничтожали только «Миражи» и «Скайхоки». 18 июля в соединении пошли первые потери. Хотя сначала для ее дивизионов, в частности, Мансурова и Толоконикова, все складывалось удачно: два пуска – и два сбитых самолета, среди них и один «Фантом». Однако при следующем налете четверка «Фантомов» зашла на позиции Толоконикова с тыла и обстреляла их неуправляемыми ракетами, а в завершение – нанесла мощный бомбовый удар. Погибло 12 человек, сгорели пусковая установка и ракеты. Дивизион отвели в тыл.

«В ночь на 1 августа наш дивизион вышел в засаду, – продолжает ветеран. – Позицию мы заняли у сада и огородов феллахов – местных крестьян. За ночь столько мешков с песком перетаскали для маскировки пусковых – не счесть. Для надежности к ракетам привязали стебли кукурузы, а на выхлопные трубы дизельных агрегатов надели резиновые трубки и вывели в кусты в небольшой арык. Трое суток сидели в режиме радиомолчания – таков был приказ. Утром 3 августа на дежурство заступила моя смена. Я еще, помню, старшину попросил раньше накормить людей обедом, мол, неспокойно мне на душе. А начштаба Крылову говорю: давайте все же выйдем в эфир. Он мне: «Какой эфир, ты что, не знаешь о приказе». Вскоре засуетились наши планшетисты-арабы и начали кричать: «Касур, Касур», то есть смерть, смерть. В то же время наблюдатели за воздушным пространством докладывают, что заметили большие группы целей. Только тогда начштаба уже принял мое предложение. Поэтому включаю я станцию – и на экране множество целей в каких-то 15-17 километрах от нас. Захватываю главный самолет, включаю сирену тревоги и осуществляю пуск. Не промахнулся. Сбитым самолетом оказался воздушный КП (командный пункт. – Прим. авт.) «Мираж». Оба летчика успели катапультироваться, но прямо в руки египтян. Кстати, один из пленных оказался бывшим ленинградцем. Докладываем «наверх»: одну цель уничтожили, идет наведение на вторую. В ответ слышим мат-перемат, кто, мол, позволил? Мы в ответ – сбита вторая цель. Это уже был «Фантом». Но вдруг сержант кричит, что два «Фантома» заходят с тыла. Командир дивизиона дает мне приказ произвести захват. Провожу захват. Наша ракета врезается в «брюхо» машины, взрывается ее боекомплект. От детонации вспыхивает и соседний «Фантом» – самолеты шли плотными группами. Но налеты на этом не прекращались. Нас спасло только то, что в небе очень быстро появились МиГи. Под их прикрытием дивизион быстро свернулся и под покровом сумерек изменил пристрелянные израильтянами позиции. Бой продолжался полчаса. Противник потерял сразу пять машин, чего в истории ВВС Израиля еще не было. Потери же нашего подразделения: один погибший и несколько раненых. Именно за этот бой командир моего дивизиона Константин Попов получил Звезду Героя, я – орден Красной Звезды. Правда, награды нам вручили только через год. Кому в Кремле, а мне – лично в Харькове во время учебы в академии».

На этом война для бригады Курочки фактически закончилась, потому что уже 8 августа того же 1970 года Израиль подписал с ОАР перемирие. Дальнейшая служба зенитчиков проходила в обычном русле. Почти как в Союзе, за исключением разве того, что жили они все время в землянках, страдали от невероятной 50-градусной жары, «хамсинов» (песчаных суховеев). Им обещали, что командирование продлится всего год. Но когда в марте 1971 года приехала на замену ракетная бригада из Уссурийска, Курочку и его товарищей задержали еще на 9 месяцев – передавать сменщикам боевой опыт.

Гриф секретности с советской миссии в Египте сняли через лет пятнадцать. «И только потому, – пояснил Виктор Курочка, – что ветераны Афганистана в разгар горбачевской «перестройки и гласности» принялись дружно требовать признания их статуса на государственном уровне и принятия льгот. Нашим же солдатам и сержантам по возвращении из Египта не сделали даже никаких отметок в военном билете. Затем их всех вызвали в военкоматы и требовали документально подтвердить то, чем они занимались во время срочной службы в течение 9-12 месяцев в 1970-1971 годах в ОАР. Считали ребят чуть ли не дезертирами. Вот такие тогда были порядки».

Степан Шляхов, военный обозреватель

Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции