Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
В дискуссиях об оккупированном Крыме видное место занимает проблема этничности и самоидетификации крымчан. Это естественно хотя бы в силу крайне специфических межэтнических отношений, присущих Крыму всегда, а теперь обострившихся. Кроме того, именно самоощущение, самопонимание крымчанами себя является ключевым понятием, когда речь идет о праве России его захватывать. Включение Крыма стало самой весомой победой «Русского мира», а потому крымчане – по крайней мере, в глазах сторонников Путина – должны быть «русскими».
Но следует понимать, что для Крыма, как, впрочем, и любого современного общества вопрос этничности далеко не первостепенный. В наших краях он сейчас важен, но это в большей степени реакция на многочисленные проблемы, ошибки и преступления Российской и Советской империй. Этнический национализм в Украине не так уж распространен и влиятелен, куда важнее и мощнее самоидентификация «политический украинец», вполне современная и прогрессивная. В Крыму этничность важна, и очень, для крымских татар, но даже и в этом случае все чаще встречаются декларации, где слова «крымский татарин» и «украинец» («гражданин Украины») перечисляются через запятую и дополняют друг друга.
Для Крыма справедливо и инструментально разделение его населения на «крымских татар» и так называемое «фоновое», «славянское», плюс несколько национальных меньшинств и внеэтничных конфессий. Это «фоновое» население на две трети состоит из «русских» и одну – «украинцев», по крайней мере, так они фигурируют в последней переписи начала 2000 годов. Между тем, оба понятия весьма условны, прежде всего, в силу большой вариативности для крымчанина причисления себя к той или другой группе. Крымчане-«славяне» – продукт советской национальной и миграционной практики, в результате чего картина «этносов» и «самоощущений» очень противоречива даже для некоего конкретного человека относительно его самого. Я, скажем, окидывая взглядом своих крымских знакомых и друзей, зная их семьи, затрудняюсь выделить хоть одного «чистокровного», чаще всего ситуация такая: «русский-еврей-украинец», «украинец-литовец», «русский-украинец-грек», «украинец-караим» и т.п.
Среди «политических» национальных общин Крыма, кроме перечисленных, заметное место занимают армяне и евреи, имеющие своих представителей в бизнесе и во власти и в случае надобности использующие это. Заметна также корейская община, но она чрезвычайно закрыта для других и редко и непублично отстаивает свои интересы, если они когда и затрагиваются. Караимы, а в еще большей степени крымчаки фигурируют к крымском обществе как реликты «традиционного», «исторического» Крыма, но очень слабы и с их интересами почти не считаются. «Визуально-отличимы» и субъектны были религиозные идентичности – мусульмане-салафия, Хизб ут-Тахрир, хасиды, мормоны, «Свидетели Иеговы», но сейчас все эти группы подвергаются обозначенной дискриминации (как мусульмане), эмигрировали или ушли в подполье.
Постоянно декларируемая «многонациональность» Крыма, «где насчитывается более 100 разных народов», в значительной степени фикция, так как в своих социальных практиках «волжские татары» и «белорусы», которые тоже есть в Крыму, ведут себя как «русские», ничем свою идентичность не проявляя.
Вторжение «Русского мира» в Крым обозначилось, прежде всего, подавлением всех иных самоидентификаций, кроме «русской». Крымскотатарская и украинская культуры выдавливаются на окраину, с их проявлениями (особенно украинской) власть борется, политические структуры разгромлены. Однако существует и даже набирает обороты демонстрация упомянутой «многонациональности» – при помощи властей отмечаются крымскотатарские народные праздники, а у газеты Госсовета «Крымские известия» есть приложение на украинском языке. В положениях «Русского мира» отмечается желательность «добрососедства» с, так сказать, «нерусскими» народами, а в Крыму такое просто необходимо, по крайней мере, в переходный период.
При том, что этничность «славянского большинства» в Крыму размыта, это не мешает существованию там немалочисленной и четко обозначенной группы этнических украинцев, для которых необходимы и образование на родном языке, и свои СМИ, и свои организации. Ничего подобного в Крыму сейчас невозможно, и они по всем критериям являются «преследуемой этнической группой».
Отчетливая, но скрываемая и даже отчаянная симпатия к Украине, неприятие власти Москвы в Крыму работает как вариант самоощущения представителя «политической украинской нации», и коктейль кровей носителя имеет к этому слабое отношение. Напротив, среди отъявленных коллаборантов этнически чистых украинцев достаточно, они нимало не стесняются своей национальности. «Русский мир» задумывался как «приверженность к русской культуре», как извод имперской идеи и чудесно включает в себя и православные, и советские «символы веры» – так он работает и в Крыму. Упрощая, можно сказать, что быть в Крыму сейчас «русским» – это соглашаться и даже радоваться «жизни в России», «украинцем» – страдать от этого. «Русский мир» и «Украина Майдана» сталкиваются в Крыму как концепции, и через жизнь крымчан проходит эта борьба как в виде отвлеченных понятий, так и как конкретных поступков каждого.
Андрей Кириллов, крымский обозреватель
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
