Антиобщественная палата Крыма: что показал год «работы»?

Рубрика «Мнение»

Симферополь – В эти дни исполнилось десять лет со дня создания Общественной палаты России и ровно один год со дня первого заседания «общественной палаты» Крыма. В местной провластной прессе это событие преподносится как большое достижение, как совместный праздник власти и общественности. Годовщина отмечалась даже специальной поездкой в Москву и пресс-коференцией в пресс-центре «Парламенской газеты». Согласно «закону» Крыма об «общественной палате» ее полномочия составляют три года со дня первого заседания. Таким образом, истекла треть срока полномочий нынешней «общественной палаты» Крыма. Что показал этот год?

Следует сказать, что в последние несколько лет Крыму с общественными формированиями явно не везет. Последним нормально работавшим общественным объединением при органах власти Крыма был Общественный совет при Совете министров АРК в середине первого десятилетия (2004-2006 годы) нового века, когда демократические традиции общественных движений были еще не совсем потеряны. С усилением власти регионалов Анатолия Гриценко и Виктора Плакиды, а особенно с приходом Василия Джарты, и за ним Анатолия Могилева в Общественном совете проявились все негативные качества, присущие авторитарным системам правления. С одной стороны, он формировался из лояльных к власти представителей только провластных общественных организаций, с другой стороны, были попытки его функционеров, почувствовавших силу власти, превратить его в отдельный центр управления регионами, участия в оценке, расстановке и даже шельмовании кадров на местах. В результате Общественный совет последнего состава перед аннексией Крыма превратился в часть коррупционной системы «донецкого клана» в Крыму.

После аннексии Крыма система общественных организаций, в том числе и советов общественности при «органах власти», в Крыму была переформатирована под российские образцы. Это сделало ее еще более формализованной, еще более бюрократической, еще менее связанной с действительной общественностью и с реальным гражданским обществом. По сути, система так называемых «общественных палат» повторяет советскую практику формирования так называемых «приводных ремней» власти для реализации генеральной политической линии.

Общественная по названию, но антиобщественная по сути

Формально депутатам и другим представителям власти и политических партий «закон» об «общественной палате» запрещает быть ее членами. Однако эта «форма» не спасает от «руководящих указаний». На всех заседаниях присутствуют, как правило, высокие или даже первые представители власти, сказанное которыми принимается уже не как дискуссионное мнение обычных членов палаты, а как бесспорное руководство к действию. 26 июня в юбилейном заседании крымской общественной палаты принял участие представитель президента России Олег Белавенцев, который и отметил, что «у Общественной палаты в Крыму налажено хорошее взаимодействие с законодательной и исполнительной властью». Первый заместитель спикера «госсовета» Константин Бахарев отметил важную роль «общественной палаты» в законодательной работе. Председатель «палаты» Григорий Иоффе поблагодарил того и другого за «встречу».

Главная антиобщественная черта «палаты» заключается в глубоко антидемократическом порядке ее формирования. Она состоит из 40 членов, 20 из которых представлены «госсоветом» и 20 – «советом министров». Логично было бы, чтобы для равновесия еще 40 членов формировались самой общественностью, или хотя бы 20, но с правом «вето» на решения, которые могут не отвечать интересам общественности. Но вместо участия общественности в формировании состава палаты придумана «отмазка» в виде того, что избранные общественные организации сначала представляют своих кандидатов «госсовету» и «совмину», а они из них выбирают кандидатов для своих представителей. Однако это – всего лишь видимость демократии, поскольку весь процесс выдвижения, отсеивания, а потом и назначения находится под контролем самой власти. И ни у одного по-настоящему независимого кандидата попасть в «палату» нет никаких шансов. Соответственно и задача контроля палатой работы органов власти и местного самоуправления исполняется только декларативно, для виду, а на самом деле палата способствует реализации любых замыслов власти.

В Севастополе, например, после приятия аналогичного закона об «общественной палате» общественники Алексей Макушин, Татьяна Ермакова, Глеб Якушин и Александр Погодин раскритиковали его и добивались отмены. В своем обращении они отмечали, что он «лишает жителей города права выбирать членов Общественной палаты», «его нормы допускают влияние определенных групп людей или партий на общественные решения», «в законе не предоставлено право общественным палатам (советам) муниципалитетов делегировать своих представителей в состав Общественной палаты города» и так далее. По их мнению, он противоречит федеральным законам «Об Общественной палате Российской Федерации», «Об основах общественного контроля в Российской Федерации».

«Закон об Общественной палате совершенно антидемократичный. Он ставит Общественную палату в зависимость от Законодательного собрания города: аппарат общественной палаты стал структурным подразделением Законодательного собрания. Законодательное собрание узурпировало право выбора Общественной палаты», – заявил тогда журналистам руководитель рабочей группы по общественной экспертизе закона Алексей Макушин. Но это в Севастополе, а в Крыму погасили даже такой несмелый ропот, хотя закон содержит аналогичные положения.

К тому же, антиобщественным является сам процесс работы, сама практика крымской «общественной палаты». Так, проведение так называемых «нулевых чтений» законопроектов расхваливается как большое достижение. На самом деле «общественные обсуждения» законопроектов, организованные «общественной палатой» представляет собой не процесс их анализа, а агитационную работу за протаскивание в законах тех или иных положений в интересах власти, а не общественности.

Свидетельствует об этом процесс обсуждения законопроекта об образовании. На всех собраниях лично Григорий Иоффе обосновывал необходимость положения о необязательном изучении всех трех государственных языков в школах, и положения о том, что государственные служащие не обязаны владеть всеми тремя государственными языками. Он агитировал только за русский язык. Были отвергнуты все предложения других общественных формирований об изучении языков и протащена привилегия русского языка. Таким образом, лично Григорий Иоффе принудил всех общественников согласиться с позицией власти и выполнил просьбы власти о нежелании чиновников изучать украинский и крымскотатарский языки, хотя они и государственные. Примечательно, что на «юбилейном» заседании Григорий Иоффе этот факт оценил с шовинистических позиций: «Благодаря общественной экспертизе – так называемому «нулевому чтению», были отвергнуты попытки ввести в законодательство норму о принудительном изучении украинского и крымскотатарского языков, имеющих в республике статус государственных».

Более того, в Крыму «палата» сама превращается в часть властной законодательной системы. Она сама разрабатывает законопроект о защите животных, что отражает личные интересы Григория Иоффе, а также идут разговоры о возможности предоставления палате законодательной инициативы. Например, Олег Белавенцев говорил: «Я бы хотел нацелить Общественную палату на то, чтобы мы в Крыму были даже законодателями…»

Один из внутренних законов функционирования бюрократии гласит, что все «приводные ремни» должны действовать согласованно, не опережать власть и не отставать в ее поддержке. На практике «общественной палаты» Крыма этому способствует заключение ею «соглашений о взаимодействии». Такие согласования уже заключены с «департаментом федеральной службы по надзору в сфере природопользования», с «инспекцией по труду», с «прокуратурой», с «федерацией независимых профсоюзов Крыма», со «счетной палатой, с «крымским экономическим институтом», с «омбудсменами» в Крыму.

«Общественная палата» Крыма успешно используется властью и для отвлечения внимания общества от решений власти в собственных интересах. Так, «госсовет» и «совмин» сегодня развернули кампанию по приватизации собственности, которую ранее незаконно «национализировали». Принята целая программа приватизации. Но чтобы общественность не обращала внимание на реальный отъем собственности у крымчан, власть с помощью Григория Иоффе затеяла шумную кампанию по борьбе за сохранение Кара-дага. Сценарий используется тот же, который уже был один раз разыгран при «донецких»: якобы некоторые таинственные инвесторы хотят создать карьер для добычи щебня в непосредственной близости от Кара-дага. Для отвлечения внимания организована шумиха в печати, организуются поездки на место, проводится разные экспертизы, заседания, круглые столы, мозговые штурмы и так далее, в то время как проблема решается очень просто и бесшумно – отказом местного совета в выделении участка под карьер. Но надо же что-то записать «общественной палате» в актив? Вот и будет ей очередная «победа», зато новые приватизаторы санаториев, предприятий и рынков, других объектов останутся в тени.

«Это все равно, что защиту отары поручить волкам»

В «законе» об «общественной палате» (ст. 2) есть норма о том, что ее задачей является «осуществление общественного контроля… за соблюдением свободы слова в средствах массовой информации», а также содействие формированию гражданского общества. Но и слова, и действия «общественного совета» в Крыму направлены на противоположное. Не единожды в прессе Григорий Иоффе дезинформировал читателей по поводу так называемых «грантоедов», то есть независимых журналистов, которые неподконтрольны власти и имеют возможность говорить народу правду. При этом на сайте самой «палаты» стоит объявление о грантах теперь уже президента России для новых провластных общественных организаций.

Целый скандал вызвало в свое время заявление заместителя председателя «общественной палаты» Александра Форманчука о том, что «Все его (телеканала АТR – авт.) новостные блоки строятся на подрыве авторитета не только центральной, но, прежде всего, местной власти и крымского руководства» и что «информационная политика крымскотатарского телеканала требует соответствующей реакции силовых структур».

Александр Форманчук, как представитель органа, призванного защищать свободу слова разъяснял: «Пора уяснить, что российское государство построено достаточно жестко с точки зрения защиты своих национальных интересов, не терпит беспредела мнимой свободы, характерной для Украины. На материковой России подобные действия тут же пресекаются, а в Крыму такой четкости пока нет. Надеюсь, это будет делаться, и силовые структуры еще скажут свое слово».

Такая «защита» вызвала немедленную реакцию «центра по противодействию экстремизму», обыски, конфискацию материалов, а потом и отказа в регистрации оного из наиболее популярных среди крымчан телеканалов.

Что касается развития гражданского общества Крыма, чему «общественная палата», якобы, способствует, то об этом красноречиво свидетельствует ее доклад о развитии гражданского общества в 2014 году. Его содержание свелось к расхваливанию «крымской весны» и ее «героев», разъяснению необходимости «интеграции Крыма в российское общество», оправданию того факта, что в «госсовет» избраны преимущественно представители «Единой России» и 5 депутатов от ЛДПР.

Что касается развития самого гражданского общества, то авторов доклада волнует не реальное представительство в нем общественности, а «переход на российские стандарты», формирование российских патриотических организаций и т.д. То есть и здесь забота «палаты» проявляется в антиобщественных направлениях – ее интересует только то, насколько та или иная организация содействует власти, а не насколько она отвечает потребностям общества и насколько защищает законные права и интересы граждан. Это полное предательство интересов реальной общественности, создание фикции, видимости общественно деятельности, которая была присуща профсоюзам и общественным объединениям в Советском Союзе и теперь полностью унаследована российской практикой.

В «кодексе этики» для членов «общественной палаты» есть несколько циничных требований, как например, «руководствоваться общественными интересами, содействовать претворению в жизнь идеалов демократии, добра, нравственности и справедливости, человечности, порядочности и честности», «руководствоваться принципами гуманизма», «отстаивать… права, свободы человека и гражданина, уважать честь и достоинство граждан», «следовать демократическим принципам», «не допускать любых форм публичной поддержки политических партий», и многие другие, которые в реальной крымской практике и в русле агрессивной и авторитарной российской политики не могут не нарушаться. Думается потому этот документ его авторы и не решились назвать «кодексом чести», потому, что какая честь при такой работе и таких функциях?

Эльмир Абибулаев, политический обозреватель

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции