Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
Не могу сказать, что у русского языка, как известно, сложенного из разных языков разных языковых групп, есть какие-то стандарты. Скорее всего, использование той или иной части русского лексикона зависит от морального состояния общества. Или части общества. Или от власти – одна власть предлагает обществу говорить на одном русском языке, а меняется власть – меняется и язык. Лет тридцать назад советские люди говорили публично на языке марксизма-ленинизма, между собой – матом. Сейчас публично в основном говорят на жаргоне, между собой – на странной смеси советского канцеляризма и жаргона. «Русский мир» так и не смог определиться, какой язык им нужен – полублатная феня Путина, националистическое завывание Дугина или истеричное словоблудие Жириновского.
Давайте попробуем забыть, что есть язык Пушкина, Достоевского или Куприна. Формально, в библиотеке он есть, но устная русская речь далека от того, что называется литературным русским языком. Впрочем, в России всегда было несколько языков – блатной и уголовный, язык простолюдинов – деревенский суржик местного диалекта вперемежку с матом, язык советской номенклатуры – «на сегодняшний день», городской – «вас тут не стояло». В зависимости от обстоятельств эти русские языки могут меняться местами: например, когда какой-нибудь кремлевский начальник с удовольствием матюкнется. Или когда представитель колхозной интеллигенции вдруг произнесет – «а чаво оно сублимируется».
В зависимости от географии, то есть, расположения когда-то завоеванных территорий, язык оккупантов может быть «окающим» или «акающим», с удивительной мелодикой, когда ударения ставятся в зависимости от желания или особенности коренного языка. Потому так своеобразно звучит русский язык на Урале или в Сибири, в Дагестане или Вологде. Лексикон зависит от географии и особенностей восприятия мира, от времени, проведенном у телевизора, и от количества прочитанных книг.
Когда больше 20 лет назад я начал работать на Радио Свобода, многие коллеги спрашивали – откуда у меня такой «чистый» русский? «Не знаю, – отвечал я, – Наверное, из-за того, что в Таджикистане жили сосланные из России образованные люди, у которых я учился». Вернувшись в Таджикистан через девять лет, в 2001-м я услышал совсем другой русский – отчасти приблатненный, примитивный, засоренный большим количеством жаргонизмов и блатного сленга. Свою роль сыграло российское телевидение и формирующийся «русский мир», в целом – изменение политической атмосферы. Современная таджикская элита родом из самой бедной области страны, где даже при советской власти населению было не до образования. А поскольку нынешние таджикские власти привезены, образно говоря, на российских танках, то они и говорят на языке русских танкистов.
Качество современного русского языка такое же, как качество продукции российской промышленности
Русский язык сегодня – язык дешевых детективов, похабных телесериалов про бандитов и ментов, язык попсы, концертов Евгения Петросяна и Михаила Задорного. Это – язык лжи Путина, Медведева, депутатов Государственной думы, чиновников, журналистов. Он стал своеобразным арго «русского мира», когда «чисто конкретно» и «в натуре» понимается легче, чем ссылка на честь и совесть. Качество современного русского языка такое же, как качество российской промышленности – ракеты, хотя они и падают, все равно делают, но производство элементарных батареек – наладить не могут. Кирзовые сапоги шьют, а модельную обувь предпочитают покупать в Италии. Или Германии, в крайнем случае в Чехии
Я встречал носителей русского языка в разных странах – от Монголии до Уругвая, они никогда не жили в России или большую часть жили провели за пределами исторической родины. И это – совсем другой русский язык. В нем нет места мату, который у россиян стал признаком мозговой лени – мат, он же как защита от интеллекта, матом легко и просто выражаться, особо не напрягая извилины. А вот красиво говорить, ясно, четко и грамотно формулировать свою мысль, это значительно сложнее.
Другое дело – русскоязычный мир. Когда жил в России, то мат слышал ежедневно – в метро, на улице, в магазине. Кто-то пошутил: «Русские матом не ругаются, они на нем разговаривают». Но я не слышал ни одного матерного слова в Украине, в общении с украиноязычными украинцами. И русские или русскоязычные в Украине особо не матерятся, разве же на востоке страны, где сейчас насаждают «русский мир». Мат там как пароль: матюкнулся – свой, не произнес «девятиэтажного» – чужак, «хохол», «бандеровец». Это как пятна на лингвистической карте Украины, поскольку в настоящем украинском языке мата отродясь не было, а тот что сейчас есть, это переводной – калька с русского. Как и в грузинском, как и во всех центральноазиатских языках, где ругань, особенно в отношении родителей, категорически запрещена.
На самом деле, проблема не только в мате: отличается содержание обычного, разговорного языка, мотивация его применения – от раздражения до истерики, в быту, на работе, в политике. Русский язык в политике стал меняться: от путинского «мочить в сортире» до примитивного дворового, пацанского, каким пользуется Дмитрий Рогозин. Официальный язык мечется от испуганного обращения «дамы и господа» до популярного до сих пор «товарищи» или «мужчина» и «женщина». Как-то не получилось восстановить настоящие русские обращения – «сударыня» и «сударь», язык у пятого-шестого поколения советских людей не поворачивается говорить то, что большевики насильно искореняли. И потом – «какие она нах... «судари» и «сударыни», бл...»
В Кремле давно считают русский язык идеологическим оружием, без стеснения навязывая его соседним странам вместо добрососедства и мирного сосуществования
У русского языка тяжелая грамматика, большая часть лексикона чуждая, из других языков – и восточных и западных, политическая приспособляемость – от литературных классиков до классиков марксизма-ленинизма, от языка одесских биндюжников до жаргона подворотен. И все эти русские языки периодически могут становиться главными, основными в речи большинства населения России в зависимости от того, какая власть пришла. Но русский язык по-прежнему живой – попробуйте прочесть труды новых российских «историков» вроде «Горусия. Горная Русия» или о войне древних русских с китайской империей в 1 тысячелетии до нашей эры. Русский язык стал языком лжи и информационной манипуляции. Из лексикона современного грузинского языка за последние 9 лет исчезли слова «взятка», «откат», «пристроить», «устроить». Как и из русского исчезают слова «спасибо», «пожалуйста», «извините». По крайней мере, в политике эти слова практически не используются.
В Кремле давно считают русский язык идеологическим оружием, без стеснения навязывая его соседним странам вместо добрососедства, мирного сосуществования и экономического процветания. Тем, кто не соглашается, грозит война и аннексия части территории. Кажется, это настолько редкая форма воинствующего шовинизма, что трудно представить какое-либо другое общество, которое ради языка готово унижать, захватывать или убивать. Еще в 19 веке российский церковный чиновник-экзарх назвал грузинский язык «собачьим». История продолжается и уже современные российские политики всерьез говорят о том, что украинского языка не существует. Отсюда и устоявшееся бытовое отношение советских людей к «нацменам» и их языкам. Отсюда и методичное уничтожение языков захваченных Российской империей народов.
Большевики на протяжении нескольких десятилетий планомерно уничтожали языки народов России. Многие и так были на грани вымирания, оставаясь деревенскими языками, не приспособленными к современной жизни. Но в этой ужасной и непродуманной языковой политике и русский не стал конкурентом английского или французского.. Официальное применение в ООН, ОБСЕ или Совете Европы – лишь пустая формальность, и полная неизвестность будущего. Пока русский язык будет языком агрессии и завоеваний, перспектив стать популярным все меньше и меньше. В Грузии молодежь уже почти не говорит по-русски – нет желания говорить на языке оккупантов Абхазии и «Южной Осетии», так и в Украине все больше этнических русских говорят на украинском по той же причине.
Существует много примеров уважительного отношения к языку оккупантов – в Пакистане или Индии в английскому, в Латинской Америке – к испанскому или португальскому, в Африке – к французскому. Там к языкам относятся просто как к механизму общения, а не политическому рычагу. Почему в Кремле никак не могут понять, что удерживать русский язык с помощью оружия невозможно, это противоречит здравому смыслу. Но и предлагаемый язык завоевателей – лишь пародия на русский язык.
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия), основатель и директор московского Центра экстремальной журналистики (2000-2010)
Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
