«Ее трудно заставить сломаться», – узница Путина Надежда Савченко продолжает борьбу

Верховная Рада Украины приняла обращение к ПАСЕ и лидерам Германии, Франции и России относительно освобождения Надежды Савченко, которая с лета прошлого года находится в СИЗО на территории Российской Федерации. Савченко, старшего лейтенанта Вооруженных сил Украины, обвиняют в причастности к убийству российских журналистов в Луганской области 17 июня 2014 года. 34 дня назад Надежда Савченко объявила голодовку «до тех пор, пока ее не вернут в Украину или до последнего дня в России».

Собеседник Радио Свобода – адвокат Надежды Савченко Марк Фейгин:

- Надежда Викторовна Савченко содержится в СИЗО номер 6, это женское СИЗО в Москве, в спецблоке, в одиночной камере, в связи с голодовкой, которую она начала 13 декабря и продолжает по сегодняшний день. Она ничего не ест. По условиям Федеральной службы исполнения наказаний, с момента, когда подследственный, содержащийся под арестом в СИЗО, объявляет о голодовке, еду в камеру не носят. Таковы правила. Она пьет чуть подогретую воду из канистры. Есть такая система "СИЗО-склад", через которую подследственные заказывают продукты, ну и воду. На счет Савченко мы кладем деньги, и она сама выбирает, какую воду покупать... Это обычная бутилированная вода, Надежда подогревает и пьет только ее.

6 и 10 января ей прокапывали глюкозу, это существенно повышает содержание сахара в крови. При критическом понижении этого показателя может наступить обморочное состояние. Так что это – не сухая голодовка, она пьет воду. Ну, и собственно говоря, состояние Надежды после этих 30 с лишним дней голодовки, скажем так, относительно удовлетворительно, но оно, конечно, ухудшается. С каждым новым днем она теряет в весе, килограммов 14, я думаю, уже потеряла.

- Как она выглядит и как себя чувствует?

- Она сильно осунулась. Происходят какие-то изменения в организме, в работе внутренних органов. Это более-менее понятно из анализов, которые она сдает. Тюремные врачи непосредственно в СИЗО-6 берут у нее анализы с разной периодичностью, и по ним можно судить, что состояние ее здоровья медленно, но последовательно ухудшается. Надежду посещает врач СИЗО. В этом СИЗО нет стационара, он находится в Бутырской тюрьме, в бутырском СИЗО. Принудительное кормлением – в случае, если таковое понадобится – будет осуществляться только в стационаре. Ее посещают каждый день, за ней наблюдают "продольные", как их называют, надзиратели, охрана, – ведь она может, условно говоря, потерять сознание, упасть, удариться головой. Ее голодовка, безусловно, сильно нервирует руководство СИЗО-6. С ней несколько раз беседовала руководитель СИЗО Кириллова, убеждала прекратить голодовку.

- Чем Надежда занимается во время голодовки? Лежит все время?

- Она то лежит, то сидит. Ей полагаются часовые ежедневные прогулки. Период длинных новогодних праздников составил почти половину времени ее голодовки. В этот период активность в СИЗО пониже - сотрудники изолятора находятся в новогодних отпусках, поэтому были некоторые ограничения, и она гуляла меньше. Сейчас она снова регулярно ходит на прогулки, потому что без прогулок еще хуже, происходит отек тканей. А в остальное время чаще лежит, конечно.

- При каких условиях принимается решение о принудительном кормлении?

- Если и когда создастся критическое положение для ее здоровья и жизни. Органическую смесь вводят через зонд, через нос или через рот, чтобы повысить количество калорий. Необходимость определяется по медицинским показаниям. Это сугубо медицинская процедура, которая применяется, например, если произойдет критическое понижение норм сахара. Я не врач, в деталях до конца всего не понимаю, но организм должен получать не только калории через внутривенное введение, а еще хотя бы что-то, что двигалось бы по пищеводу, в желудок.

- Вы, как адвокат Савченко, разговаривали с ней в связи с ее голодовкой? Как вы вообще к этому относитесь?

- Да много-много раз разговаривал: вчера, позавчера, позапозавчера, перед Новым годом... Я излагаю просьбы прекратить голодовку не только от себя, как человека, у которого есть собственные соображения относительно эффективности подобного метода давления на следствие, и суд в России. Я передавал эти просьбы и от митрополита Онуфрия, настоятеля Украинской Православной церкви, и от лидера "Батькивщины" Юлии Тимошенко, и от руководителя парламента Украины Владимира Гройсмана, и от многих других людей, близких, родственников, друзей Надежды.

Мои соображения следующие. Исходя из своего опыта я считаю, что это неэффективная мера давления. Она привлекает внимание к ситуации, в которой находится Савченко, но это не ведет ни к каким процессуальным последствиям. Потому что у нас в России вообще с судами дело плохо – независимого суда нет, особенно в политических делах. Возможно, такая форма протеста имела бы воздействие, пусть кратковременное, чтобы действительно вызвать интерес у СМИ и общественного мнения или чтобы суд более внимательно тоже отнесся к делу. Но российская власть, которая принимает решения по делу Савченко, абсолютно не чувствительна, она глуха к этому. То есть, условно говоря, помрет человек – ну, и помрет.

Власть и в более критических ситуациях оставалась индифферентной. И Pussy Riot голодали, и Сергей Удальцов, и Леонид Развозжаев. Ну, голодали они, и что? Многого они добились? Мы, как защита, пытаемся, наоборот, сохранить жизнь и здоровье Савченко, чтобы ее освободили от уголовной ответственности, а она сама здоровье гробит. Для меня, как для защитника, возникают недопустимые издержки, вообще прямой и явный риск здоровью и жизни Надежды Поэтому я ее, как и другие, убеждаю прекратить голодовку.

- Чего именно Надежда добивается?

- Она требует, что ее отпустили на сессию Парламентской ассамблеи Совета Европы в Страсбурге, она является членом делегации от Украины как депутат Верховной Рады. А в конечном итоге все сводится к тому, чтобы ее освободили и отпустили в Украину. Может быть, решение о голодовке принято, поскольку Надежда, так получается, находится в некотором тупике. На известной пресс-конференции Путина он, отвечая на вопрос украинского журналиста по делу Савченко, дежурно сослался на суд - дескать, суд разберется. Состоялось заседание по обжалованию ее ареста, апелляционную жалобу рассматривал Мосгорсуд, я участвовал в этом суде. Прозвучала вся аргументация относительно возможности изменения меры пресечения моей подзащитной, с учетом ее депутатского статуса, с учетом старых и новых процессуальных доказательств ее невиновности, которые приобщены к делу, и так далее. Суд остался немым и глухим к этим доводам. Вообще никак, даже с точки зрения процессуальной, они никак не отреагировали.

Не забывайте - она иностранка, она не гражданка России, для нее это сюр еще больший, чем для многиз других. Многие вещи Надежда открывает для себя впервые, совершенно в негативном контексте. Она, конечно, представляла себе отсутствие честного суда и авторитарным режим в России в каком-то виде, но действительность оказалась еще хуже, по ее словам. Насколько уж в Украине режим Януковича был не сильно блестящим, мягко говоря, но в России все оказалось несопоставимо хуже. И она выбрала такую радикальную форму борьбы, борьбы за себя, за свои права. Я еще раз повторяю: это – ее решение, мы каждый день обсуждаем с ней эту ситацию, но Надежда считает, что, прекратив голодовку, она проявит некую слабость.

- Как к ней относится персонал СИЗО?

- С опаской. Они осознают - и видимо, их как-то инструктируют – что имеют дело не с каким-то обычным уголовником. В принципе, в России персонал пенитенциарных учреждений вообще без большого пиетета относится к людям, которые находятся под следствием, в следственных изоляторах, это не секрет. Но здесь, конечно, иной случай – они обращаются к Надежде по имени-отчеству... Были разного рода попытки оскорблять ее, но, вы знаете, это такая мелочь по сравнению со всем остальным, что иной раз и не стоит обращать внимание. Условия в России... прямо скажем, здесь не Швейцария, и публика погрубее, мягко говоря. Но никакого физического давления на нее никто никогда не оказывал. Что касается психологического давления – дело другое: конечно, ее убеждают пойти на попятную, признать вину, отказаться от слишком скандальных адвокатов, как они это трактуют, еще что-то... Ну, это обычные формы развода, ничем не примечательные, ничего нового, это происходит абсолютно во всех политических делах.

- Каков режим общения Надежды с вами, с родственниками? Вы и другие адвокаты, насколько я понимаю, бываете в СИЗО почти каждый день. Вас прямо в камеру пускают?

- Нет-нет, адвокатов вообще никогда в камеру не пускают. Адвокаты встречаются со своими подзащитными в так называемых следственных кабинетах. Это специально отведенные помещения, их в следственном изоляторе СИЗО около дюжины. Туда приводят подзащитных, это небольшие кабинеты с решетчатыми окнами, в основном закрашенными, с прибитыми к полу стульями и столом. Эти следственные кабинеты всегда находятся в административном корпусе. Там мы и встречаемся, действительно, каждый день или через день. Нас трое, мы можем себе позволить подменять друг друга. У нас есть другие процессы, но очень важно как можно чаще посещать подзащитного, тем более в таком непростом положении. Поэтому два моих коллеги, которых я привел в дело, Николай Полозов и Илья Новиков, тоже посещают Надежду. Мы регулярно с ней общаемся, оформляем множество бумаг, жалоб, этого требует процессуальная необходимость.

Надежду также посещает консул Украины, он с ней общается в специально отведенном помещении, через стекло. Это общение проходит в присутствии сотрудников ФСИН, а мы с ней общаемся конфиденциально, это защите гарантирует Уголовно-процессуальный кодекс. Консул имеет возможность общаться с ней два раза в месяц максимум - два свидания положены с представителями консульства для иностранных граждан, и только через стекло. Что касается близких, они также могут общаться только через это специальное заградительное стекло, в присутствии сотрудника ФСИН. К Надежде однажды приезжала мама, когда Савченко еще находилась в Институте имени Сербского, на судебной психолого-психиатрической экспертизе. А в камере ее могут посещать только представители общественной наблюдательной комиссии, правозащитники, которые имеют дело с условиями содержания в следственных изоляторах. Они за период праздников были у Надежды трижды, они как раз имеют возможность проверять, в каких условиях содержится лицо, находящееся в СИЗО, какие бытовые условия в камере.

- А само дело на каком сейчас этапе находится?

- Дело находится на этапе предварительного следствия. Прошло уже больше 6 месяцев, когда из ЛНР так называемой ее вывезли в Воронеж. Максимальный срок, который может длиться предварительное следствие, по УПК РФ, составляет два года. Так что запас времени у них, в принципе, есть. Сейчас мы ожидаем окончания ряда экспертиз. Мы также продолжаем приобщать документы, которые получаем в Киеве, из параллельного следствия, которое там ведется, доказывающие невиновности Надежды Викторовны Савченко. Подаем ходатайства, в частности, о том, чтобы ее отпустили на сессию ПАСЕ. И ожидаем нового суда по продлению срока содержания под стражей. Напомню, срок ареста продлен пока до 13 февраля, и где-то в канун этой даты в Басманном суде по ходатайству следствия, наверное, будет слушание по вопросу о продлении ареста.

- Мы с вами беседовали несколько месяцев назад на эту же тему. Тогда вы довольно пессимистично оценивали перспективы дела. Сейчас у вас прибавилось оптимизма?

- Немного прибавилось – в связи с масштабом общественной кампании за освобождение Надежды, учитывая изменение ее статуса (она депутат парламента Украины и делегат ПАСЕ. Напомню статью 40-ю устава Совета Европы - это статус, предполагающий дипломатический иммунитет. У меня оптимизма чуть прибавилось, несмотря на все политические сложности. Судьба Савченко и ее дело находятся исключительно в политической плоскости, ни в какой другой. Важно вот что понимать: если российская власть, несмотря на доказательства невиновности Савченко, несмотря на ее непричастность к гибели журналистов Волошина и Корнелюка, несмотря на все остальные обстоятельства, попытается ее осудить, этот суд спокойным для Москвы будет. Кремль уже получил громадные издержки в связи с продолжением этого дела, и издержки будут кратно расти.

Дело не удалось замять, не удалось превратить в нечто дежурное, в обычное криминальное. Общественное мнение и СМИ достаточно быстро разобрались, что к чему, да и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто виноват, а кто нет. Тем более что они столкнулись с человеком, которого не так легко заставить сломаться, не так легко заставить согласиться на компромисс, грубо говоря, признать вину. Надо сказать, что в ряде других дел, которые предшествовали делу Савченко, такое происходило. Вот в деле Pussy Riot одну из участниц убедили, что ей надо сотрудничать со следствием, двум другим много угрожали. Но здесь мы имеем дело с более острой и драматичной ситуацией - дело связано с войной, с гибелью людей, здесь ставки намного выше. Это не просто дежурное, рядовое политическое дело, пусть и очень несправедливое, как, скажем, преследование "узников Болотной". Здесь речь идет о войне. Здесь все по большому счету. И в этом смысле, конечно, оптимизма у меня прибавилось. Не важно даже, кто у Надежды останется адвокатом, выкинут нас из дела или нет. Уже не удастся превратить это дело в рутину, - считает адвокат Надежды Савченко Марк Фейгин.

Радио Свобода