Кремль защищает русских? В России до сих пор верят в эти сказки? Есть же статистика, безжалостные цифры реальности. В Таджикистане в 1992 году Россия развязала кровопролитную гражданскую войну. В итоге численность русских с 388,5 тысяч в 1989 году сократилось до 68,2 тысяч в 2000 году. В Чечне за период двух войн, с 1994 года численность русских сократилось с 294 тысяч (1989) до 40 тысяч (2002). Там, где Россия начинает войны, страдает не только коренное население, Кремль издевается над русскими, которых якобы защищает.
Путину страшно не повезло – в Грузии нет «пятой колонны». Не сложилось. Напротив, в Грузии, как ни странно, сложилось то общество, о котором можно только мечтать на постсоветском пространстве. Живущие в пятом-шестом поколении грузинские русские интегрировались настолько, что их грузинский язык ничем не отличается от языка коренных жителей. Как, впрочем, и язык тбилисских армян и азербайджанцев, ассирийцев и осетин. Так случилось, что грузинский язык стал тем межнациональным «цементом», который сплотил людей, разрушив само понятие – «пятая колонна». За два века после первой оккупации Россией Грузии сложилось много межнациональных браков, поэтому немало грузин говорят о своих бабушках и дедушках, прадедушках и прабабушках – польках, украинках, француженках, русских. Не говоря уже об осетинках и абхазках.
В Грузии фамилия ничего не значит, если ты говоришь по-грузински и являешься профессионалом. Как бывший министр образования Грузии Дмитрий Шашкин или нынешний министр здравоохранения Грузии – Давид Сергиенко
Путину не удалось 6 лет назад сколотить в Грузии «пятую колонну», используя все тот же любимый повод о «защите русских». Грузинские русские воевали против российской армии и в списке 170 погибших числятся – капрал Тамаз Никитин из II пехотной бригады и младший сержант Василий Смирнов – из III пехотной бригады. И это только те герои, у которых отцы были этнические русские и неизвестно у скольких были русские матери. Или украинки, или осетинки, или абхазки. В Грузии фамилия ничего не значит, если ты говоришь по-грузински и являешься профессионалом. Как бывший министр образования Грузии Дмитрий Шашкин или нынешний министр здравоохранения Грузии – Давид Сергиенко.
Но Путин все-таки попытался использовать «русскую проблему». Во время войны в 2008 году, 14 августа телеканал «Россия» показал репортаж том, как российские военные, оккупировавшие Зугдиди, «спасли 14 русских». Текст репортажа телеканала «Россия» своим враньем поверг в шок жителей Грузии: «Абхазская столица приняла первую группу русских беженцев из грузинского Зугдиди. Они вынуждены были покинуть свои дома из-за притеснений и издевательств со стороны местных властей. Это еще один печальный итог конфликта, развязанного Грузией несколько дней назад. Беженцам из Грузии сегодня и не верится, что слышат они море, а не пулеметные очереди по своим домам. Жители Зугдиди – русские по национальности, но им запрещали даже говорить на родном языке. Ворвались в их квартиры и угрожали».
О «спасенных русских» репортажи показали, помимо телеканала «Россия», многие российские национальные каналы – Первый канал, канал «Звезда». Спустя шесть месяцев, в феврале 2009 года одна из «спасенных» российской армией, Олеся Никобенко, сбежала от своих «спасителей», вернулась домой и рассказала, что произошло: «Несколько членов семьи были схвачены на мосту через Ингури, на административной границе между Гальским и Зугдидским районами, когда они провожали своих гостей. Семьи русского происхождения были захвачены из-за их национальности. Эти заложники содержались в Сухуми в течение двух дней и затем переправлены в Россию через реку Псоу». Олеся Никобенко рассказала, что им предлагалось освобождение после того, когда они расскажут «плохие вещи» о Грузии. Заложники содержались на российской территории и были лишены документов. Захваченные семьи находились под угрозой лишения их детей. Олеся заплатила триста долларов США, чтобы пробраться через КПП на реке Псоу из России в Абхазию. Старые знакомые из Гальского района помогли ей пройти от Псоу до реки Ингури, до административной границы.
Таких историй можно услышать в огромном количестве на постсоветском пространстве, когда «спасаемые» русские оказывались ненужными России. Они выбирали свой путь, принимали свое решение, спасались от «освободителей» как могли. Во время гражданской войны в Таджикистане на стороне таджикской оппозиции, называемой российской пропагандой «исламистами», воевали этнические русские из Таджикистана, а в северной провинции Афганистана на передвижной радиостанции «Голос свободного Таджикистана» работала ведущей новостей на русском языке женщина Валентина, бежавшая от российских танков из родного Кумсангирского района. В пакистанском городе Пешавар ютилась еще одна русская семья из Таджикистана, не пожелавшая спасаться в Россию.
Одна из самых трагических историй по «спасению» русских произошла в конце 1999 года в Чечне, когда Кремль решил начать вторую войну. В Промысловском районе Грозного среди развалин домов после бомбардировок российской авиацией слонялись брошенные русские старики и старушки
Одна из самых трагических историй по «спасению» русских произошла в конце 1999 года в Чечне, когда Кремль решил начать вторую войну. В Промысловском районе Грозного среди развалин домов после бомбардировок российской авиацией слонялись брошенные старики и старушки – этнические русские. Аня Политковская посвятила их судьбе несколько месяцев своей жизни и десяток отчаянных статей, призывавших помочь им: «Слушать было обидно. И очень стыдно. О том, как бабушки и дедушки, оставшиеся без родных, отчаянно побираются, скитаясь по городу в поисках пищи. О том, что те, кто еще может ходить, приносят еду тем, кто прикован к постели. О том, что персонал разбежался. О том, что лекарств, воды, света, газа – нет. Лейтмотивом в этих рассказах проходил, увы, «пятый пункт»: на Катаяме доживают свой век главным образом русские и прочие русскоязычные – «ваши». Чеченцы, как известно, своих стариков в богадельни обычно не отдают».
Этнические русские для Кремля – не люди, они расходный политический материал. Когда надо, Путин скажет о «тяжелой судьбе русских», например, в балтийских странах, где уровень жизни выше, чем в самой России. Но Литва, Латвия и Эстония – ком в хилом горле российского диктатора, страны, которые отвернулись от империи и вернулись в Европу. Интересовался ли когда-нибудь Путин судьбой русских в Туркменистане или Узбекистане? Нет, ему не выгодно. Выгодно напоминать о «проблемах» только тогда, когда Кремль имеет какие-то претензии или виды на ту или иную постсоветскую страну. Путин точно знает, что права русских «нарушаются» в Украине, Молдове и Грузии, в странах, которые хотят стать европейскими, а не имперскими. Уехали русские из Таджикистана? Ну и черт с ними, главное – Таджикистан под контролем Кремля.
В Украине странным образом происходит то, что тщательно скрывает российская пропаганда – украинские военные, воюющие с российской армией, в основном говорят по-русски. И кроют матом агрессоров тоже исключительно по-русски.
Но в Украине странным образом происходит то, что тщательно скрывает российская пропаганда – украинские военные, воюющие с российской армией, в основном говорят по-русски. И кроют матом агрессоров тоже исключительно по-русски. Подозреваю, что в Украине «русский вопрос» для Кремля будет закрыт. Не потому, что украинские этнические русские встали на защиту своей страны, Украины, а потому, что десятки тысяч беженцев из Луганской и Донецкой областях, высланные в Сибирь и на Дальний Восток, уже ощутили на себе российскую «открытость», «душевность» и «гостеприимство».
Чтобы ответить на самый щепетильный вопрос российской политики – зачем России нужные русские с окраин советской империи, достаточно узнать хотя бы о количестве учреждений под названием Русские культурные центры. Их нет в большинстве постсоветских стран. Наверное, потому, что на всех не хватает балалаек или гармошек? Или нет необходимости, или нет желания впустую тратить деньги. И вообще, кто и как определяет принадлежность к русскому этносу, посылая бомбардировщики и танки на их защиту?
В грузинской деревне Асурети живет пожилой человек – Манфред Тихонов. Переехал лет пятнадцать назад в Грузию, чтобы восстановить вино того самого сорта, которое выпускали переселенные в начале 19 века немцы из Швабии. Когда я ним знакомился, то спросил – русский ли он? Он грозно на меня посмотрел, показал паспорт Германии и ответил: «Ich bin Deutsch». Он точно не хочет, чтобы его спасал Путин. Я точно не хотел, чтобы в 1992 году меня в Таджикистане спасал Ельцин. И мне почему-то хочется надеяться, что совсем скоро люди, называющие себя русскими, перестанут верить российским политикам, манипулирующими и использующими русских в своих геополитических целях.
В тбилисском кафе-галерее, которое открыли две украинки, была такая сцена. В кафе зашла москвичка, увидела при входе украинский флаг и сказала: «Как интересно, в Грузии так много украинских флагов и ни одного российского». Потом помолчала и тихо сказала: «Так нам и надо»...
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия), основатель и директор московского Центра экстремальной журналистики (2000-2010)
Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
