Смотрю на фотографии перевезенных из Донбасса на Камчатку и Магадан и вспоминаю многочисленные истории русских, убежавших из Таджикистана в начале 90-х годов. Первые годы «спасенные» зарабатывали на жизнь сказками о «потоках русской крови» на улицах Душанбе, о многочисленных «погромах». Спустя время, начинали плакать слушать таджикскую музыку, над которой они в Таджикистане смеялись. Начали готовить плов и манты. Стали отмечать Навруз. Им надо было несколько лет, чтобы понять, что такое для них их «историческая родина».
Когда-то Сталин видел в народе, населявшем СССР, потенциального врага, подозревая в предательстве практически всех, даже своих земляков, когда в 1952 году по так называемому «мегрельскому делу» в Сибирь отправили несколько эшелонов грузин. Сталин считал, что любовь к вождю воспитывается не добрыми делами, а репрессиями и расстрелами. Миллионы людей переселяли за тысячи километров от родной земли, прекрасно зная, что значительная часть погибнет по дороге, многие – от тоски на чужбине. Так Сталин создавал новый, советский народ – безропотный и легко собираемый в колонны для советских праздничных демонстраций. Родственники репрессированных целовали портреты Сталина и давили друг друга на его похоронах.
Сталин раскидал по всех территории СССР огромное количество людей.
Хрущев и Брежнев эту традицию продолжили – в добровольно-принудительном порядке, заманивая людей на целину, строительство БАМа и многие другие «стройки века», со временем оказавшихся нерентабельными и в конце концов ненужными. Они укрепляли советскую империю, переселяя на ее окраины людей других национальностей, прежде всего русских, украинцев и белорусов, незамысловато скрывая этническую подоплеку и практически развивая «советский интернационализм».
В моем родном Таджикистане было несколько поколений русских и украинцев, переселенных,начиная с конца 19 века. Мало кто воспринимал Таджикистан родиной, не скрывали неприязнь к таджикскому языку и культуре, настаивая на том, чтобы с ними говорили исключительно по-русски. Нас, считавших таджикский своим вторым родным языком, можно было посчитать по пальцам. Мы испытывали нескрываемую неприязнь со стороны других русских и постоянные насмешки по поводу того, как мы можем говорить на языке этих «....». Бытовой национализм процветал, несмотря на советскую политику «интернационализма» и огромное количество плакатов о «дружной семье народов». Тогда же в советское время появилось официальное слово «нацмен», национальное меньшинство. Это в Советском Союзе, где жили более 100 народов и народностей, «нацмены» были меньшинством, а основополагающим народом был конечно русский.
С распадом СССР в Кремле задумались о возвращении русских на «историческую родину». Сулили льготы и социальную помощь, жилье и работу. В 90-х годах таким образом обманом вывезли из Грузии духоборов, живших там еще с первой половины 19 века. Программу переселения координировал МЧС под руководством Сергея Шойгу.
Духоборы продали в Грузии свои дома, сельскохозяйственную технику, имущество. В Тамбовской и Брянской областях их, привыкших работать на земле, великолепных животноводов, огородников и пчеловодов, расселили по общежитиям, предложив работу на заводах и фабриках.
В 2009 году лидер общины духоборов Татьяна Чучмаева, опубликовала в газете «Аргументы недели» открытое письмо к президенту Саакашвили с просьбой вернуть их домой, в Грузию. В письме она рассказала о том, с чем они столкнулись на «исторической родине»: «Программа и деньги вроде государственные, а на выходе все коммерческое! Ехали на Родину, а попали в кабалу», – завершила свое письмо Чучмаева. Духоборы столкнулись не только с бытовыми и хозяйственными проблемами, они почувствовали, как разрушается их община, молодежь начинает потреблять спиртное и курить.
Два года назад я снимал фильм о грузинских молоканах и встретился в молельном доме деревни Богдановка в Кахети с несколькими переселенцами, живущими сейчас в России. Несколько мужчин согласились рассказать о своей судьбе. Они приехали в день поминовения всех усопших, когда община молокан собирает всех, кто сможет приехать поклониться могилам родных. Но в России, как мне рассказали переселенцы, они стали «терять свой дух» молокан, поскольку только община и родные места могут воспитать молодое поколение людей. Сюда, в Грузию, они приехали домой, на кладбище Богдановки лежат их предки.
Пройдет время и переселенцы из Донецкой и Луганской областей поймут, что с ними делает Россия, пугая последние годы «бандеровцами». Камчатка и Магадан – несомненно красивые места, но переселенцы, еще недавно ненавидящие украинский язык, почнуть співати гарні українські пісні, и тосковать по родине
Из Таджикистана с начала 90-х годов уехала большая часть русских, испугавшись распада СССР и начала гражданской войны. Российская пропаганда тогда активно старалась настроить их против страны, в которой они прожили большую жизнь, а многие родились. Набор пропагандистских штампов у российского телевидения был прежний, используемый до сих пор. Русские в Таджикистане вдруг узнали, что они всю жизнь прожили рядом с «исламистами», «головорезами» и «фашистами». Хотя еще совсем недавно друг друга звали на свадьбы детей или другие семейные праздники, угощали пловом и пельменями. Российское телевидение перевернуло их жизнь и они потянулись на «историческую родину».
В начале 90-х годом мне пришлось услышать много трагических историй. Во-первых, часть переселенцев стали зарабатывать себе на жизнь рассказами и интервью о том, как по улицам Душанбе «текли потоки русской крови», как «сотнями насиловали русских девочек и женщин», как «грабили и убивали среди бела дня». Я читал эти интервью и поражался подлости людей, придумавших эти сказки только для того, чтобы вызвать к себе жалость. Но жалости к ним не было, для русских в деревнях и городах России они стали чужаками, «таджиками», поскольку вдруг время спустя начали друг другу передавать кассеты с таджикской музыкой, отмечать Навруз, готовить плов. Люди столкнулись с ментальной неприязнью, вдруг увидели, что вокруг пьянство и мат.
Одна история меня поразила своей жестокостью. Знакомые переселенцы в Воронежской области получили от сельсовета сарай, с обещанием через год помочь в строительстве своего дома. Новые соседи иногда сочувствовали, иногда удивлялись отказом от предложения посидеть-выпить. С удовольствием слушали страшные рассказы, радуясь, что те спаслись от этих «чурок». Такое радужное отношение было до тех пор, пока переселенцы не получили из Таджикистана контейнеры с домашним скарбом. Вся деревня сбежалась посмотреть, как из контейнеров выгружали мягкую мебель, мотоциклы, хрустальную посуду и ковры, книги и телевизоры. Ночью этот сарай со всем спасенным добром из Таджикистана сгорел. Подожгли соседи, которые сочувствовали, а потом обозлились на «понаехавших куркулей».
Повезло только тем, кто смог поселиться вместе, как, например, в Борисоглебске – там переселенцы живут в своеобразной колонии, как в Брайтон–Бич. Они вроде и русские, но они – из Таджикистана, со своими привычками и пристрастями, вкусами и воспоминаниями. Не могу утверждать, скольких них до сих пор тоскует по Таджикистану, а сколько попытались вернуться назад, домой. Но в целом программа по возвращению русских на историческую родину провалилась и почти два десятка миллионов, родившихся и проживших всю жизнь на «национальных окраинах» советской империи на «историческую родину» возвращаются неохотно.
Для многих, «застрявших» в империи, ментальный выбор колеблется между новой кремлевской идеологией «русском мира» и атмосферой в России. В Украине или Беларуси такого выбора почти нет – многие коренные русские давно считают Украину своей страной. Можно приводить длинный список этнических русских, которые внесли огромный вклад не только в промышленность, но и в культуру Украины. Как, например, журналист Андрей Куликов, этнический русский, ведущий ток-шоу на украинском языке.
Сложнее с Центральной Азией, где коренные языки и культуры для когда-то переселенных русских всегда были чуждыми. Как и ментальность, и традиции. Но и там можно привести большое количество примеров интеграции людей в разные сферы общественной и политической жизни. Кажется, что советскому «интернационализму» приходит логический конец и люди вольны выбирать сами, где, с кем и как им жить. Кроме тех, кого Кремль называет «беженцами» и насильно перевозит за десятки тысяч километров, делая их заложниками.
Пройдет время и переселенцы из Донецкой и Луганской областей поймут, что с ними делает Россия, пугая последние годы «бандеровцами». Камчатка и Магадан – несомненно красивые места, но переселенцы, еще недавно ненавидящие украинский язык, почнуть співати гарні українські пісні, и тосковать по родине. Я это знаю, я до сих пор готовлю плов и слушаю таджикскую музыку, хотя и не уехал сам, меня выгнали из моего родного Таджикистана. В России я был "таджиком", а в Грузии стал наконец русским. Но нормальным русским, «я так думаю»...
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия), основатель и директор московского Центра экстремальной журналистики (2000-2010)
Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
