Западные страны продолжают ужесточать экономические санкции против России. 5 августа новый перечень ограничений на сотрудничество с российскими компаниями и чиновниками обнародовала Швейцария, в понедельник подобные ограничения расширила Япония. Поступает информация о свертывании деятельности в Европе крупного российского бизнеса: компания «Лукойл» заявила о продаже сети бензозаправочных станций в Венгрии, Чехии и Словакии.
Западные санкции не фатальны для российской экономики, однако способствуют общим финансовым и хозяйственным трудностям, которые переживает страна. Петербургский экономист, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета Дмитрий Травин сравнивает положение в России с периодом позднего застоя.
– Россия испытывает колоссальные трудности в связи с тем бегством капитала и практически полной остановкой экономики, которая началась еще в прошлом году – до Крыма и до всяких санкций. Если говорить об общих перспективах российской экономики, то они и без санкций очень неприятные. Санкции сами по себе незначительные, пока они не наносят серьезного ущерба российской экономике, хотя, конечно, в перспективе то обстоятельство, что страну отрубают от международного рынка капитала, создает проблемы. Однако на фоне общих проблем, с которыми сталкивается Россия, санкции – не самое главное.
– Вы упомянули недостаток инвестиций как одну из главных причин российских экономических трудностей. Очевидно, эти трудности будут из-за санкций возрастать?
– В общем, да, из-за санкций масштабы бегства капитала несколько увеличиваются. Но Россия в основном зарабатывает на экспорте нефти и газа, и, очевидно, эти источники дохода сохранятся и дальше; если цены на энергоносители не рухнут, то в этом смысле у страны сравнительно терпимые перспективы. Но те деньги, которые приходят в Россию и не тратятся сразу на текущие нужды, они, в конце концов, "убегают" за границу. Это и лишает российскую экономику перспективы. Мы будем жить, будем кушать, не случится какой-то страшной катастрофы, но надеяться на развитие (а тем более надеяться на то путинское процветание, которое было где-то с 2000 по 2008 годы) уже нереально.
– Означает ли это падение жизненного уровня населения?
Всякая закрытость уменьшает конкуренцию. Всякое уменьшение конкуренции снижает качество товаров и отсекает страну от современных технических новинок, от следования экономической и технологической моде
– Я бы сравнил то, что нас ожидает, с позднесоветским застоем. Люди тогда не голодали, могли существовать. По сравнению с тем, что приходилось испытывать их отцам и дедам в военный и послевоенный периоды, такая жизнь была сравнительно приемлемой. Но люди чувствовали, что у советской системы нет перспектив. Хотелось развития, хотелось иметь товары, которые производились в то время на Западе, хотелось покупать элементарные продукты без очереди и без талонов, но все это было невозможно. В каком-то смысле нас ожидает похожая ситуация, естественно, с поправкой на то, что в России теперь рыночная экономика и дефицита советского типа не возникнет. Поскольку в России большая дифференциация доходов, то кто-то будет продолжать богатеть, а у кого-то доходы начнут реально падать.
– В российских условиях возможно более-менее успешное существование закрытой рыночной системы?
– Всякая закрытость уменьшает конкуренцию. Всякое уменьшение конкуренции снижает качество товаров и отсекает страну от современных технических новинок, от следования экономической и технологической моде и т. д. Конечно, у России большой внутренний рынок. И коль уж рыночная экономика у нас существует, то, скорее всего, мы не вернемся к советской системе дефицита, но постоянно будем ощущать отсутствие важных комплектующих, конкурентных стимулов со стороны ведущих зарубежных компаний. В Европе, кстати, есть пример экономики, которая оставалась на рыночном пути, но долгое время существовала чуть ли не в ситуации автаркии – это франкистская Испания. К середине 1970-х годов, когда началась наконец демократизация страны, экономика Испании находилась в плачевном состоянии, хотя и оставалась прогрессивнее тогдашней советской.
– Китайский и другие азиатские и латиноамериканские рынки могут быть заменой тем западным рынкам, которые закрываются для России?
– В какой-то степени – да. В том, что касается реализации газа, может сложиться в конечном счете редкая ситуация, когда монополистом является не производитель, а потребитель. Россия все больше ставит себя в зависимость от того, как именно Китай согласится покупать наши энергоносители. Если через какое-то время мы окончательно разорвем с Европой (хотя надеюсь, что этого все-таки не произойдет), то Китай сможет выставлять России и экономические, и политические условия. Если Китай будет инвестировать в Россию капитал по политическим причинам, конечно, этот капитал может быть дешевым, но и условия его вложений будут политическими. Если же Китай будет давать капитал на общих основаниях, то в этой ситуации российским заемщикам средства будут обходиться дорого. В любом случае, Россия испытает трудности, если будет ориентироваться не на весь мир, а только на отдельные его регионы.
– Россия время от времени прибегает к асимметричным ответным мерам. Скажем, запрещен импорт польской или молдавской сельскохозяйственной продукции. В общем контексте той темы, о которой мы сейчас с вами беседуем, это сколько-нибудь важно?
– Конечно, это создает трудности для тех стран, против которых Россия принимает санкции. Понятно, что полякам надо где-то реализовывать яблоки, а молдаванам – вино. Даже против США Россия может ввести ответные санкции. Вот начато обсуждение вопроса о том, не закроет ли Россия свое воздушное пространство для европейских самолетов, которые летят на Восток. Но надо понимать, что это – палка о двух концах. Неделю назад появилась информация о том, что некоторые наши ретивые экономисты хотят запретить "Макдоналдс" в России. Формально вроде бы это удар по Западу. Но сразу появились справедливые экспертные оценки относительно того, что в ресторанах "Макдоналдс" работают наши граждане, а поставщиками являются наши сельскохозяйственные предприятия. Поэтому такого рода удар был бы, скорее, ударом по российскому бизнесу, который и так находится в тяжелом положении.
– Но и западные страны, очевидно, тоже потерпят какие-то экономические потери из-за санкций против России. Или в такой ситуации всегда выигрывает тот, чья экономика сильнее?
– Запад очень четко взвешивает, на какие меры он может пойти, а на какие – нет. Понятно, что европейские страны не откажутся от закупок российского газа. Вот если бы они это сделали, был бы нанесен страшный удар по российской экономике. Возможно, Россия сразу проиграла бы эту "холодную экономическую войну". Но газ Европе нужен – и деваться им некуда, даже санкции по снабжению России различными видами техники касаются нефти, но не газа. Американцы и англичане, как более независимые от поставок из России, будут более свободными и в выборе санкций, а европейцы в основном будут взвешивать. Причем, судя по всему, Восточная Европа, которая в свое время входила в советский блок, настроена более жестко против России.
– Комплекс экономических проблем, перед которым сейчас оказалось российское руководство, сколько-нибудь опасен для стабильности политического режима в России?
Эта российская власть, если внутри нее не случится каких-то межэлитных конфликтов, будет существовать еще очень долго
– Пока мы видим, что путинский режим от санкций только здоровеет. Народ сплотился вокруг вождя. Поскольку серьезных экономических проблем люди пока на себе не чувствуют, то и общее ощущение такое, что в экономике у нас все нормально, что мы крутые, санкции нам не мешают, а кроме того, Россия еще политически встала с колен и захватила Крым. Но, я думаю, постепенно, по мере того как трудности, связанные не столько с санкциями, сколько с общей бесперспективностью российской экономики и бегством капитала, будут нарастать, люди все чаще будут задумываться о том, почему в России так уныло, невесело живется, почему роста доходов нет.
– У этого неприятного момента есть какой-то временной горизонт?
– Планировать, когда люди огорчатся всерьез, так же невозможно, как невозможно было спланировать, что массовые протесты начнутся именно зимой 2011-1012 года, а не годом раньше или годом позже. Вернусь к той же линии сравнений: в позднем Советском Союзе люди ждали перемен, но, однако, никакого сильного общественного протеста так и не случилось. Пока не умерли все вожди и не пришло новое поколение лидеров с новыми взглядами, никаких перемен в СССР не было. Я не ожидаю, что в России начнутся какие-то "Майданы", революции, массовые протесты, способные скинуть власть. Эта власть, если внутри нее не случится каких-то межэлитных конфликтов, будет существовать еще очень долго. А народ будет с тоской глядеть, как ухудшается экономическое положение в стране, – считает петербургский экономист Дмитрий Травин.
