Проходит время и все становится ясно. Или почти все. То, что специалисты в НАТО называют гибридной войной, на самом деле старые российские традиции, которые Кремль использует, по крайней мере, последние 23 года. Более полугода я наблюдаю за ситуацией в Украине. Я вижу, практически в деталях, повторение тех событий, которые уже происходили в Таджикистане, а еще раньше – в Абхазии, Приднестровье, Южной Осетии, Карабахе и Чечне. В том числе и во время августовской войны 2008 года в Грузии.
Если под «гибридностью» понимается участие разных сил – националистических и фашистских группировок, политических партий и криминала, журналистов и телевизионной пропаганды, то все это уже было. Ничего нового в Украине не происходит, только масштаб намного больше.
И дело даже не в Путине лично. В России есть достаточно много людей из бывшего КГБ, Генерального штаба, включая ГРУ, теоретиков восстановления самодержавия и великодержавия, которые на протяжении всех этих 23 лет пытаются восстановить подобие СССР. Никто и никогда этого не скрывал. Напротив, много писали, рассуждали и, наконец, приступили к осуществлению полномасштабного возвращения «земель русских». Понятно, что предыдущие войны на постсоветском пространстве были лишь «пристрелкой». Теперь под руководством Путина вся эта свора пошла ва-банк.
Взять, к примеру, Таджикистан. Начиная с 1990 года в этой самой бедной советской республике стали появляться ростки демократической оппозиции. В феврале того же года советское руководство перепугалось и расстреляло первую акцию, на которой таджики требовали отставки руководства коррумпированной республики. Городская интеллигенция и старики из кишлаков выходили на площадь перед ЦК с портретами Горбачева и требовали лучшей жизни. КГБ придумал историю об «армянских погромах» и ввел войска. Около 30 человек были убиты, несколько сот ранены.
Таджики решили не сдаваться и в сентябре 1991 года опять вышли на площадь. Перепуганный Горбачев послал в Душанбе переговорщиков – Анатолия Собчака, Евгения Велихова и Александра Янова. В свите Собчака находился невзрачный человек по фамилии Путин. Таджиков вновь обманули – провели президентские выборы, на которых победил бывший секретарь ЦК Рахмон Набиев. После выборов я видел, как из душанбинского аэропорта вылетала в Москву группа советских генералов с физиономиями, лоснящихся от жирного плова и выпитого алкоголя. Вслед за ними вносили огромные коробки с подарками.
Через полгода в Душанбе вновь вырос палаточный городок, а с мая 1992 года началась война. До 1997 года, когда она закончилась, в Таджикистане похоронили более 150 тысяч человек, более миллиона стали беженцами, количество искалеченных и оставшихся сиротами детей исчисляется сотнями тысяч. Таджикистан до сих пор не может прийти в себя после всех разрушений и горя. И Россия в той войне, которую до сих пор называют гражданской, приняла самое активное участие.
Началась «гибридная война». Кремль решил восстановить свое влияние в Таджикистане, но понимал, что прямое военное вмешательство будет чревато последствиями. Прошло всего два года, как была выведена советская армия из Афганистана и ввязываться в новую войну было опасно. Нужна была имитация гражданской войны. Во-первых, у Таджикистана в то время не было даже своего министерства обороны, а все боеспособное оружие находилось в 201-й российской дивизии. Российские офицеры продавали оружие обеим сторонам. Во-вторых, нужен был лидер, противостоящий оппозиции. Его нашли – это был Сангак Сафаров. Отсидевший шесть сроков – всего 23 года заключения, в криминальной иерархии был нижним чином – «бакланом». Этого оказалось достаточно, чтобы к нему примкнули другие авторитеты, а также советская номенклатура. Был создан Народный фронт, получивший от 201-й дивизии бронетехнику, автоматическое оружие и гранатометы. На многих танках и БТРах Народного фронта развевался красный советский флаг. Были и нарукавные повязки – белые ленты, чтобы отличать народофронтовцев от оппозиции.
После освобождения Народным фронтом территорий с населением, поддерживающим оппозицию, за дело принимался спецназ российского ГРУ, каратели, зачищавшие окрестности. Их поддерживали российские вертолеты и самолеты. Убивали нещадно, по рекам и каналам плыли трупы, люди бежали в соседний Афганистан, где были созданы огромные лагеря беженцев. В городах Таджикистана продолжался террор – убивали за акцент, за памирский выговор, за родственников, сочувствующих оппозиции.
В начале 90-х годов Интернет еще не мог влиять на формирование общественного мнения, но российские ТВ и пресса уже окрестили таджикскую оппозицию «демоисламистами» и всячески пугали население тем, что в Таджикистане может появиться исламское государство. Как сейчас пугают тем, что в Украине будет «бандеровское» государство. Само собой, ни слова не говорилось о причинах конфликта и лидерах Народного фронта. Сангака Сафарова хотя и называли бывшим зеком, но российские журналисты приписывали ему лестные эпитеты – «добрый», «справедливый». Этот низкого роста человек с седой бородой, носивший тельняшку и ондатровую шапку, любил повторять: «Уничтожим антисоветскую сволочь в Таджикистане и доберемся до России».
Достаточно аналогий? Одно их самых трагичных сравнений – за пять лет в Таджикистане погибло 73 журналиста. Так же, как сейчас в Украине, в Таджикистане убивали независимых журналистов, которые мешали Народному фронту. Вместо них приезжали российские пропагандисты и рассказывали страшные истории об «исламистах», называя их «фашистами». И итог похожий, если сравнивать с Крымом: Таджикистан сейчас надежный российский партнер, с ежегодно
Получив новый протекторат, Кремль обычно забывает об «освобожденном» населении
падающим уровнем жизни. Получив новый протекторат, Кремль обычно забывает об «освобожденном» населении. Как, впрочем, и о русском населении, которое защищали в Кремле, но которое сократилось в 10-12 раз.
Гибридные войны не новинка в российской имперской политике, они имеют традиции и достаточный опыт. Конечно, они совершенствуются – в пропаганде большую роль играет интернет, более современным становится оружие. Все остальное по-прежнему – те же уголовники, те же борцы за восстановление «великодержавия», те же обещания лучшей жизни. И тот же итог – нищета и полное отсутствие перспектив.
На другой территории, примерно в то же время, Россия вела еще одну гибридную войну – в Абхазии. Те же уголовники и те же борцы «за справедливость», российские самолеты и танки. Та же пропаганда, объясняющая российскому населению, что Кремль спасает абхазцев от «грузинских фашистов». Все то же самое было и в Приднестровье, а в августе 2008 года – в Южной Осетии. Имперский маховик с размеренной периодичностью подминал под себя все большие территории, оставляя разрушения и тела погибших людей.
В истории с Украиной все же есть особенности гибридной войны. В первую очередь, это связано с культурной и ментальной близостью, отчасти с языковой, а это значит, что российская пропаганда более действенна, чем в Таджикистане или Абхазии в начале 90-х годов. Во-вторых, потеря Украины воспринимается Кремлем как гибель идеи восстановления империи. Наконец, европейская интеграция и сближение Украины с Западом опасно для Кремля потерей мифического имиджа сверхдержавы, необходимого для шантажа постсоветских стран. А дальше – потеря рынка для российского газа и нефти и возможная изоляция, пока в Кремле не появится более вменяемый президент.
У российской гибридной войны в Украине есть еще одна особенность, это активное участие россиян в военных действиях и в пропагандистской войне. Идеологами выступают даже те россияне, которые еще полгода назад позиционировали себя как оппозиция к Путину. И в Крыму в марте, и сейчас на Донбассе можно увидеть в рядах «ополченцев» тех, кто устраивал «Русские марши», кто ловил и избивал «понаехавших». Необычно видеть в рядах новых путинцев леворадикальную оппозицию, особенно лимоновцев и «Другую Россию». Еще недавно они штурмовали в Москве государственные учреждения, теперь штурмуют города на Востоке Украины. В Москве они были против Путина, в Украине – поддерживают планы Путина.
Вспомните слова Анатолия Чубайса о «либеральной империи». Тогда, несколько лет назад, его засмеяли, а сейчас стало очевидно, что в России людей без имперских идей в голове – единицы. Весь спектр российского политического сумасшествия – от праворадикалов до анархистов и леваков – поддерживает Путина, готов ему содействовать и уже помогает. С одной стороны, Путин зачищает ряды своих недоброжелателей, а точнее, соперников. С другой стороны, закаляет ряды тех имперцев, которые могут воевать за идею и за самого Путина где угодно.
Не думаю, что Путина следует называть опытным политиком, объединителем разных сил в один кулак, «сильную руку». Постсоветская политика настолько слаба и наивна, неумна и посредственна, что все политические мысли крутятся вокруг все той же путинской идеи «русского мира», без всяких потуг на либертарианство или выбор демократических систем. В относительном политическом спокойствии россияне жили только 10 лет при Ельцине. Но, к сожалению, в этот период не успело вырасти новое поколение. Все политические неудачи Ельцина и ностальгия по СССР помогли Путину объединить вокруг себя остатки постсоветских диктаторских режимов, даже не предлагая никакой экономической и политической программы. Есть только цель – восстановить империю, кого шантажом, кого запугиванием, кого оккупацией.
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии, Грузия
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
